Вариантов, собственно, только два. Первый - сидеть здесь, пока Гергис не околеет от голода или холода или пока не вернется ведьма. Если, конечно, сможет. Допустим, наложит на себя заклятие невидимости и сбежит. Она, правда, в наручниках, но снимут же их когда-нибудь. Или прямо в них. Второй – делать ноги, пока парень жив-здоров и пока Ольвия не вернулась. Оба варианта такие паршивые, что и не знаешь, какой хуже.
Да, с девчонкой этой она прокололась по полной программе. А еще Кэрригану писала, что тот болван. Если не сможет убежать, ее отвезут в Неллис. Судьбу обвиняемых в убийстве решает правитель, утверждая приговор суда. Казнить или в Ютрей. Других вариантов нет. Доказательства? Никто в таких случаях не морочится доказательствами, если речь идет о ведьме. Это закон, против которого Кэрриган пойти не сможет. А если и вздумает, вот тут-то волна слухов о подмене правителя превратится в цунами. От кого Ольвия Игнис прижила ребенка, вовсе не секрет. И где, кстати, ее сынок?
Ну а если сможет сбежать, наверняка невидимкой вернется за Гергисом и уведет его с болота. Спрячет где-нибудь и сама затихарится. Как бы там ни было, план сделать из нее приличную знатную даму с треском провалился. В лучшем случае поселится на задворках Эскары в глухой деревне, а Кэрриган будет ей с вороном присылать деньги из своих карманных.
Пока я думал обо все этом, Гергис сидел на полу с оловянными глазами, прислонившись к стене, сунув в рот палец, как младенец. Видимо, это был шок: ну как же, снова отобрали любимую мамочку! А потом отмерз и завыл, словно корабельный тифон. Я как мог пытался его успокоить, но на эти команды парень не реагировал. То рыдал до икоты, то уставал и начинал шумно вздыхать и всхлипывать, потом снова принимался плакать.
Мне было безумно его жаль, и я старался не думать, что на самом деле в истерике бьется здоровенный мужик. Одновременно хотелось разорвать в клочья эту стерву, только попадись она мне в руки. Я всерьез опасался, что, если все же удастся избавиться от этого заклятья, Гергис останется жить с наведенной детской психотравмой, полученной в довольно зрелом возрасте. С которой ни один психотерапевт не справится. Особенно с учетом того, что в этом гребаном мире нет психотерапевтов.
Наконец Гергис окончательно выбился из сил, забрался на кровать Ольвии, обнял подушку и уснул. А проснулись мы с ним от холода. Огонь в печи давно погас, и дом сразу же выстудился. Закутавшись в плащ, а поверх него в одеяло, Гергис сидел, как нахохленная птица, пока за окном не стемнело. Я мог воспринимать его чувства, но не конкретные, сформулированные словами мысли. Ему было холодно, страшно и одиноко. Он хотел есть. И увидеть маму.