Зайдя в квартиру и скинув насквозь промокшие кроссовки и толстовку, я упала на кровать лицом вниз.
Не думать. Не думать. Не думать и не плакать.
Обняв руками подушку, затянулась его запахом и с силой стиснула челюсти. Это невыносимо. Быть без него… Как я справлюсь?! Как не умирать каждый раз, видя его с другой?! Как не задыхаться от боли, вспоминая его руки и губы?!
Как жить, если даже дышать без него тяжело?!..
Мокрые джинсы и майка быстро пропитали влагой постельное белье. С тихим стоном я поднялась, чтобы раздеться и не смогла удержаться, чтобы не подойти к окну и не выглянуть во двор.
Ник все еще был там. Под проливным дождем он сидел на капоте своей Камаро, обхватив голову руками.
Сердце сжало в тисках. Прижав ладонь ко рту, я заплакала.
Что ты наделал, Ник?!
Задернула занавески и вернулась в постель.
Я еще долго рыдала в его подушку, пока не забылась тяжелым сном. А утром меня разбудил настойчивый стук в дверь.
— Это все?
— Да.
К вечеру следующего дня я собрала все вещи Ника в большую спортивную сумку. Их, к моему удивлению, оказалось немало. Зарядник от телефона, полотенца, кожаный плетеный браслет, туалетная вода, гель для душа и шампунь, триммер, расчёска, майки, футболки, трусы и бесчисленное количество носков.
Их должен был забрать Сергей, надеюсь, и Вику тоже.
Она прочно обосновалась в моей квартире, и уходить, похоже, не планировала. Включила режим наседки, варила бульоны и кормила чуть ли не с ложки, будто я тяжелобольная.
— Давай порежем его одежду!
— Нет!
— Или хотя бы, выльем в сумку его шампунь! Скажем, что сам пролился.
— Мы не будем этого делать, — деланно равнодушным тоном произнесла я.
Я вообще старалась выглядеть и вести себя спокойно. Вся моя боль была запрятана глубоко внутри и терпеливо ждала своего часа, когда рядом со мной не будет посторонних глаз и ушей.
Сейчас же я находилась в каком-то трансе. Функционировала, как робот, выдавая механические фразы и производя отточенные движения.
Разговаривала с Викой и даже улыбалась ее шуткам, поглощала, приготовленную ею еду, совершенно не чувствуя вкуса.
В общем, мое тело существовало отдельно от души, которая медленно, но верно угасала, покрываясь пеплом разочарования.
В дверь позвонили. Вика выбежала в прихожую и впустила Серегу.
— Привет, — кивнул он мне.
— Привет… Что с твоим лицом?
На скуле красовалась гематома, а нижняя губа была покрыта засохшей кровяной корочкой.
— Так… Мелочи жизни…
Я перевела взгляд на Вику и удивилась ее спокойствию. Получается, она знала?
— Ты еще Кадарова не видела, — процедила она сквозь зубы, — на нем вообще живого места нет.