— Позвольте вас проводить, — настигло меня у двери.
Я покачала головой и юркнула в коридор, пока Его Сиятельство не увязался следом.
Я шла тёмными замковыми проходами и понимала, что, несмотря на глубокую ночь, сна нет ни в одном глазу. Неужто смена часовых поясов на меня так повлияла? Как-то получилось, что я сбилась с дороги — видимо, задумалась. О ключе, что так и не нашла. О тёплой постели князя, в которой так хотелось остаться. А когда очнулась, обнаружила себя в незнакомом просторном помещении.
Надо было разворачивать мысленную карту и прокладывать путь до своих покоев, но в центре полутёмного зала, освещённого луной, стоял рояль. Огромный белый рояль, как тот, на котором я играла в музыкальной школе во время экзаменов.
Не знаю, зачем я подошла к нему. Зачем подняла клап* и коснулась клавиш. Всё, что я помнила со школьных времён, — простенькую джазовую мелодию, и то не полностью. И тем не менее я села на запыленную банкетку и попыталась выдать пару аккордов, надеясь на хорошую шумоизоляцию стен, — не хотелось разбудить спящих.
Громко! Вот это акустика!
После воистину могильной тишины первые аккорды прогремели громом.
Мне бы остановиться, да куда там! Пальцы не слушались, порхали по клавишам, импровизируя, самостоятельно заполняя пробелы в забытой мелодии. Напоминая, какой я когда-то была талантливой ученицей.
«Дар, у тебя дар, — говорила Раиса то ли Ивановна, то ли Петровна, моя первая преподавательница по специальности — основному инструменту. — Риточка, ты должна его развивать».
Не сложилось. Мальчики, подружки, вечеринки казались в тот момент куда увлекательнее игры на фортепиано.
Столько лет прошло — и вот я снова сидела на специальной банкетке перед клавиатурой.
Атмосфера в зале была что надо: лунный свет, льющийся косыми полосами из стрельчатых окон, пустое пространство, посреди которого лишь белоснежный рояль с поднятой крышкой, и эхо, эхо, оглушающее, возносящее мелодию к высокому потолку.
Я растворялась в музыке, была ею, разлеталась на миллионы крошечных атомов, каждый из которых становился нотой и творил волшебство. А потом распахнула глаза, которые не помнила, как закрыла, ибо моих движущихся рук коснулся холод.
Алакар, призрачный слуга Его Темнейшества, застыл у рояля, наблюдая за моей игрой. Смотрел, хотя его лицо, гладкое, как поверхность воздушного шарика, не имело глаз. Слушал, вопреки тому, что круглая прозрачная голова была лишена ушей. Каким-то образом видел и понимал происходящее. А затем его рука, бесплотная, похожая на вытянутое облако, показало на клавишу. Оттуда, где у обычного человека находится рот, раздалось протяжное: «У-у-у». Словно ветер загудел в трубах. Я не поняла, и привидение повторило, сопроводив своё действие ещё более требовательным: «У-у-у». Тогда я вроде бы догадалась.