— А ну прекратили! — тут же рявкнула на трясущихся подопечных начальница.
Вытерев окровавленные руки о другого бородача, тетка как ни в чем не бывала вновь скомандовала:
— Марш вперед! Хватайте этих гавриков и потащили!
Я задумчиво покачал головой. Алые каракули пробуют менять тактику, но грязное бельё, демонстрируемое на всю округу, громовую бабу тоже не возьмёт. Следуя подобным курсом можно и вовсе оставить хвостатых чертей с их циркулярной пилой не у дел. Я ведь правильно догадался? Жуткие погонщики притащили этот агрегат специально для директора рынка и ждут не дождутся когда уже эта непрошибаемая бизнес-леди пожалует на огонёк в их нарисованный мирок. Если он, конечно, нарисованный.
Под ногами засияло. Черти, стоило о них вспомнить, тут же дали о себе знать. Подъездная живопись снова развернулась алым полотном, демонстрируя на сухом асфальте произошедшие с ней изменения. Я опустил голову, присмотрелся. Изучив картинку пришел к выводу, что черти тупицы. Вместо нарисованного мной домкрата, призванного помочь безымянному курьеру держать его огромную ношу, черти притащили к валуну странную херобору, жуткую на вид. Стремный агрегат без остановки генерировал электрические разряды, неистово крутился и ежесекундно колол несчастного своими металлическими штырями, долбил его током, резал и пинал. Весь этот процесс, насколько я мог судить, вызывал у рогатых неподдельный восторг, и чтобы адская машина ни на секунду не замолкала к ней приставили специально обученного работника — приземистого жирного гада с огромными ногами. Жирный гад своей работе был искренне рад, порученной должностью гордился неимоверно, а потому с небывалым азартом в глазах давил широкими лапами на единственную в агрегате педаль газа. Тормозов там ни у кого не было.
Что же касается бойкого гада с ногами-раскоряками, которому я шляпу и усы пририсовал, то там дело обстояло очень странно. Герой моих художеств сидел сейчас на жопе ровно, ошарашенный, в окружении своих не менее ошарашенных сородичей. Я, разглядев в чем там дело, прикрыл лицо рукой. Резвому наглецу, воровавшему у соплеменников куски жареной человечины, нерадивые сородичи защемили голову в огромную сковороду, плоскую и с ручкой. Это вместо сомбреро, как я понял. Там же, где я подрисовывал ему усы, закрутили провода и шланги, ввинтили металлические прутья и утыкали морду острыми иглами. Теперь у прыткого беса харя светилась и кололась, распухла, раздалась вширь, разлезлась до самого пуза. Мозги, зажатые в сковороде, вылезли на спине, вздувшись горбом, оба глаза налились кровью и вытекли наружу, и без того кривые волосатые ноги, под действием возросшей нагрузки, окончательно повыворачивало.