Мардар не стал спорить и просто кивнул. Едва ли расчётливый подлый братец способен его понять.
— Хочешь поступить правильно? Сожги все эти побрякушки, — попытался он вразумить брата.
Дамир громко рассмеялся и махнул в сторону Мардара рукой.
— Вот ведь глупец. Ты хоть знаешь, что это?
Ему не было дела до королевских заговоров и прочей гадости.
Дамир оставил брата, не прощаясь.
Голоса наступали, крича, ругаясь, умоляя, презирая, проклиная. Мардар стиснул голову руками, скалясь и сдерживая крик. Из носа маленькой струйкой потекла кровь, младший господин тяжело опустился на кровать, уговаривая себя потерпеть. Скоро. Совсем скоро все закончится.
В первое же утро в тюрьме Наяда остро ощутила, как плохо быть смертной, состоять из крови и плоти. Во время драки с Хеудом она не ощущала полноценно весь спектр болевых ощущений, находясь в том состоянии, когда можно отрезать себе кончик пальца и не заметить.
Очнувшись утром, она едва ли могла пошевелиться. Поначалу девушка не понимала, что болит сильнее, но пришла к выводу, что одинаково протягивает болью каждую клеточку ее тела. Скорее всего последствия ручных молний. У нее не нашлось сил для того, что почесать саднящую щеку и утереть рукавом корку крови из-под носа.
Огромным трудом стало рассмотреть камеру, лишь дважды повернув голову в разные стороны. Но даже не смотря на опустошение и боль, сердце девушки отбивало дробь, требуя действовать. К вечеру она заставила себя встать на четвереньки и проползти до отхожего места в качестве железного ведра. Обратный путь до подстилки занял у нее вдвое больше времени.
Из-за головокружения в глазах у узницы двоилось, камера стала казаться больше и шире, чем была изначально.
Поздним утром того же дня она услышала тяжелые шаги Ниоина, начальника тюрьмы. Он проходился вдоль камер, стуча ключами по решеткам и нес в одной руке поднос с двумя большими кружками с водой и две миски с непонятной жижей. Изысканные тюремные кушанья он просунул под решетку и усмехнулся, глядя на новую заключенную.
Когда он ушел, Наяда попробовала повернуть голову и застонала. Остаток первого дня она просидела без движения, подпирая стену.
На второй день Вилмет принес ей таз с водой и относительно чистую тряпку.
— Тоже в память о Робине? — Печально улыбнулась девушка. Вилмет осторожно кивнул, присев перед камерой.
— Когда меня казнят?
В ее голове этот вопрос не звучал так сухо и бесстрастно, весь свой пыл девушка растеряла, осталась только горстка пепла с именем и яркими глазами.
— Возможно скоро, — начальник стражи поцокал языком.