— Мне никогда не изменить прошлого. Но я могу изменить будущее. — Ставит чашку передо мной и тарелку с гренками. Тоже садится за стол, и я теряюсь в синих глазах. Черт его лица сейчас мягкие, даже нежные. Его внешность выражает сожаления и мечты о будущем. А мне так больно внутри. Так горько. Я ненавижу себя в этот момент. Ненавижу его. Ненавижу любовь, которая почувствовав родной и такой близкий аромат любимого мужчины, хочет превратиться в фейерверк чувств. Вот только нельзя. Никогда ...
— Посмотрим. — Уклоняюсь от ответа.
Матвей ничего не отвечает. После завтрака собирается и попрощавшись, уходит из квартиры, оставляя меня одну, пробурчав что-то о том, что позвонит. А я настолько убита морально после вчерашнего, после Матвея, который провел рядом со мной ночь, что даже не могу собрать себя в одно целое. Мысли хаотичны. Движения тоже. Брожу между комнатами ища что-то и не нахожу.
Вечером принимаю горячую ванну и просто ложусь спать решив, что лучшим решением будет переспать с мыслью, что бывший теперь "часть" нас с сыном. Но все чаще появляются мысли, что зря позволила Матвею доказывать свою верность и готовность быть папой.
*******
Проведя выходные, как зомби, перед телевизором, в понедельник моя жизнь начинает сиять снова. Мама привозит Марка. С порога залетает с сыном, словно яркий, живой вихрь из позитива.
— Алин, что-то у тебя синяки под глазами. - Упрекает и оставляет пакеты под дверью, окинув сначала меня внимательным взглядом. — Все хорошо, дорогая?
— Да. — Растерянно отвечаю, обнимаю Марка, который чмокает меня в щеку и летит в детскую.
— Марк, а руки мыть? — кричит ему вслед мама.
— Иду. — Доносится детский крик.
— Я тут купила нашему мальчику такую пижамку, и кроссовки, и ...
— Зачем? — Откладываю пакеты в сторону и пытаясь завязать волосы в хвост, иду на кухню. - Я и сама могу сшить. Тем более ...
— В садик пижама должна быть отдельно. — резонно говорит мама. - И ты не можешь запретить бабушке покупать внуку, что-либо.
— Тогда вопросов больше нет. — Грею чайник для кофе, делаю бутерброды, улыбнувшись самому родному и близкому человеку.
— Так что случилось? — Видимо моё лицо все-таки выражает вселенскую грусть и тонко намекает на то, что что-то не так...
— Матвей появился. - Осторожно говорю. Правду говорят: мать будет ненавидеть твоего врага больше тебя. Мама хмурит взгляд стреляя в меня карими глазами, которые говорят: "Ни слова больше об этом козле!" И она права, но ...
— И? ...— Садится за стол, закинув ногу на ногу и сканирует меня взглядом. Вдруг чувствую себя девочкой, которая разбила фарфоровый сервиз.