Чтобы удержаться на ногах, я крепче вцепляюсь в край стола, а Ярослав бесцеремонно выдергивает этот же ящик из стола и рывком переворачивает его над столешницей.
Бумаги, медицинские бланки, какие-то контракты.
Ветров-младший перекапывает их, быстро проглядывая. Бумаги летят в две стопки — большую отвергнутую, и маленькую, по какой-то причине выделенную. С каждой бумагой в той стопке Ярослав только сильнее мрачнеет, все меньше становится в его лице человеческого. Одной из бумаг его внимания достается более всего. После неё он рывком выпрямляется, и боже, какой же тяжелый у него взгляд… Кого он решил им вырубить, Тайсона?
— Поехали, — он прихватывает меня за локоть и вытаскивает из кабинета. Карим Давидович, оставшийся за дверью кабинета, кажется — даже с места не сдвинулся, при виде нас приподнимает брови.
— Все так, как я ожидал?
— Все хуже, — коротко выдыхает Ярослав не останавливаясь, — поехали. Я хочу застать этого утырка до того, как он свалит из больницы. Потом мы его можем и не найти. Но мне очень интересно, с какого рожна он решил подписать разрешение на эвтаназию, не сказав нам ни слова.
Боже… Эвтаназия… Что может быть ужаснее? Это вот об этом Ярослав вычитал в бумагах?
— Влад приходил в себя? — я умудряюсь как-то задать этот вопрос на бегу.
— Если бы он пришел в себя, черта с два мы смогли бы забрать у него ключи, — насмешливо замечает за моей спиной Карим Давидович, — если быть точнее, он забрал бы их у меня до того, как я и мои люди покинут клинику.
— И тем не менее, конфисковал ты их весьма оперативно, — Ярослав останавливается только в лифте, с ожесточением вдавливая кнопку, будто втайне мечтая этим движением выдавить кому-то глаз, — ты ведь сделал это не просто так. Ты тоже находил его выкрутасы подозрительными, не так ли?
Карим Давидович, к которому мы оба повернулись, выглядит одновременно невесело и удовлетворенно. Постукивает пальцами по ручке джойстика.
— Я не подозревал, что все настолько плохо, — он чуть покачивает головой, — я предполагал, дело просто в том, что он не желает проигрывать эмоциям, признавать собственное увлечение, допускать этот свой служебный роман… Только когда он вместо того, чтобы послать меня к лешему с моими условиями, полностью на них согласился — я понял, что дело уже не только в девушке.
— Волшебно.
Мы выходим из лифта, садимся в машину. Вокруг нас суетятся несколько человек, люди Ветровых и сами они о чем-то говорят, а я — ничего особо из их разговоров не понимающая, продолжаю умирать от страха. Не просто так — а за своего чертового мужа.