— Ну, теперь можно и к шефу, — довольно ухмыляется Конг, потирая руки, — он будет доволен. Мы на три дня раньше выполнили задание.
Меня снова сковывают, запихивают в машину — на этот раз в багажник. Чтобы не дай бог не привлекла внимание дорожно-патрульной службы?
Я лежу в неудобной позе, кусаю свою собственную губу и пытаюсь молиться.
Хоть бы мне не показалось.
Хоть бы это не было мое желаемое, что мой мозг выдал за действительное.
И не потому, что я хочу, чтобы Влад меня спас. Нет. Я просто не хочу, чтобы он умирал. Не хочу!
Ведро бандитов едет долго. Дорога с ровной, накатанной московской становится ухабистой и паршивой — и к концу поездки меня начинает здорово мутить. Именно поэтому из багажника я даже сама вылезти оказываюсь не в силах. Меня вытаскивают, ставят на ноги, подталкивают вперед.
— Получите посылочку, шеф, — тоном выслужившейся псины, ожидающей сахарной косточки, заявляет Конг.
Я промаргиваюсь — после душного темного багажника перед глазами больше цветных кругов, чем окружающего мира. Но когда я промаргиваюсь, вижу — и окружающий меня лес, и домик неподалеку, и бандита, развалившегося передо мной на дачных качелях…
— Добрый вечер, Риточка, — в холодной улыбке скалит зубы Сивый, — хотя, верней сказать — доброго утра.
Все-таки это он все устроил. Но… Какого черта?
Он не изменился. Все те же рыбьи блеклые глаза, неприятное лицо, одним своим выражением выдающее крайнего ублюдка, рыхловатый силуэт…
Только сейчас видеть его куда неприятнее, чем раньше!
Зачем это все? Я ведь подготовила деньги! Ждала его звонка!
— Уберите скотч, — Сивый щелкает пальцами, — я хочу послушать, что Маргарита мне скажет в свое оправдание.
Липкая полоса снова отдирается от моей кожи. Хочется вытереть лицо — но никто и не подумал освободить мне руки.
— Ну и? — шантажист, ненавистный мне абсолютно всем, смотрит на меня со снисходительным презрением.
Вот только определенно он просчитался, думая, что я начну лебезить и пресмыкаться. Если это по его приказу стреляли во Влада…
Пожалуй, даже хорошо, что мои руки скованы. Я хоть понимаю свои шансы и не бросаюсь на этого ублюдка, пытаясь его хотя бы придушить. Если прикидывать мои шансы — я одна против троих. И жизнь моя в этом случае котчится быстро и бесславно.
И все-таки… Перед глазами все еще он — оседающий вниз, на пешеходный тротуар. И его кровь на моих пальцах… Я так и не стерла… Не посмела…
— Вы… Вы… — у меня не находится даже цензурного термина, чтобы как-то описать всю степень захлестывающей меня ярости.
— Да, это не похоже на покаяние, — холодные блеклые глаза Сивого сужаются, — а ведь тебе в твоем положении, Риточка, стоило бы сразу повиниться. Ведь ты уже видишь, чем закончились твои выкрутасы. Твой муженек уже поплатился за собственную наглость. И за твое предательство, кстати.