— Согласны ли вы, Владислав, взять в законные жены Маргариту, чтобы быть с ней в горе и радости, богатстве и бедности, болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
— Да.
Голос Ветрова спокойный, невозмутимый, лишенный всяческих сомнений.
Регистратор повторяет тот же вопрос для меня. Хватка моего босса на моем запястье становится крепче. Мысленно я закатываю глаза.
Можно подумать, он волнуется.
Можно подумать, он сомневается в моем ответе.
После того как сам лишил меня пути к отступлению?
— Да, — я гляжу не на регистратора, а на запертый шкаф за её спиной. Говорю сухо, формально, как и следует по моей роли.
Она подносит нам книгу гражданских актов и состояний, для росписи.
Я расписываюсь вслед за Ветровым.
Это не навсегда. Я могу развестись — это даже брачным контрактом предусмотрено.
— Объявляю вас мужем и женой.
Я не успеваю мысленно вздрогнуть от того, что обычно следует за этой фразой. Поздравьте друг друга поцелуем.
Он целовал меня один раз, и даже от того раза меня трясло.
А сейчас…
Я ненавижу его куда сильнее.
— Сфотографируйте нас, — неожиданно произносит Ветров, прерывая фразу регистратора на половине слова.
— Я не фотограф, — женщина неожиданно смущается.
— Фотографы будут потом, на официальной церемонии, — пожимает плечами Владислав Каримович, — а я хочу, чтобы мы зафиксировали в памяти этот момент. Плевать, при каких условиях. Снимайте на мой телефон.
Смартфон Ветрова перекочевывает из кармана его пиджака в ладонь женщины. Она смущается еще сильнее, но поднимает камеру на уровень лица, выбирая ракурс поудачнее.
— Цветочек, посмотри на меня, — так требовательно приказывает, будто от выполнения этого распоряжения зависит чья-то жизнь.
Хотя почему это «будто»? Очень даже зависит. Моя жизнь и зависит.
Я разворачиваюсь лицом к Ветрову. Смотрю в упор в его обжигающие глаза. Редко у меня получалось выдерживать этот взгляд. Он всегда казался мне слишком настойчивым, слишком жгучим. Сейчас держусь из принципа.
— Вот так, — Владислав Каримович опускает руку мне на талию и притягивает меня к себе. Меня будто прижали телом к раскаленному листу железа. Расстояние между лицами — сантиметров пятнадцать. Еще не предпоцелуйное, но уже адское. А уж как он на меня смотрит…
Какой актер пропадает!
Но боже, как же мне жарко от этого взгляда. Такое ощущение, что вокруг меня не охлажденный кондиционером воздух, а африканское пекло.
Пауза затягивается.
Между мной и пристально уставившимся на мои губы Ветровым испаряется последний кислород.
Ну когда уже, когда?
— Сделала, — тетка из ЗАГСа наконец-то прокашливается и — боже — наконец-то, руки Ветрова меня отпускают на свободу. Как я после этого не драпанула к двери кабинета — ума не приложу.