Интересно, какую гадость выпишет мне Ветров в наказание?
В груди надсадно пульсирует боль. Ненависть к себе от собственной доверчивости. Презрение — из-за бесконечного бессилия.
Отчаянно хочется ударить хоть кого-то, ощутить хоть капельку внутренней силы, заглушить терпким вкусом чужой горячей крови это тупое нытье. Ветров не подходит, слишком сильный этот враг. А больше никого рядом нету…
В глазах жжет…
Я уже не знаю кому доверять. И куда бежать — не знаю.
Свободы нет, спокойствия нет, мечты и цели изорваны и скомканы бесцеремонной рукой.
Ветров возвращается неожиданно быстро. Приземляется рядом со мной, заставляет повернуться к нему пострадавшей стороной лица. Обрабатывает синяк какой-то прохладной пахучей мазью, от которой у меня немеет кожа.
А может, это от его пальцев? Они, кажется, ядом пропитаны насквозь. Иначе почему от их прикосновений мне так дурно, что аж в голове шумит?
— Не стоит беспокойства, — бесцветно роняю я, — на мне все быстро заживает.
— Лучше пусть долго заживает на ком-нибудь другом, — его ответ звучит сухо, как будто блокирующий мой выпад клинок. — Еще есть синяки?
Есть. На спине. Но о них я ни за что не скажу!
А ему и не надо.
— Раздевайся! — и заметив, как я вздрагиваю, будто получила очередную оплеуху, Ветров выписывает мне пояснение: — Показывай. Я видел, что в машине ты не опиралась на спину.
Пояснения? Мне? Какая честь! Что это на вас нашло, Владислав Каримович?
Я медлю с выполнением этого приказа, и Ветров хмурится.
— Мне тебе помочь?
За моей спиной будто полыхает зарево. Отступать некуда. Это уже почти угроза.
Собственное бессилие надоело мне до тошноты.
Вот только — ничего я не сделаю, если он захочет. У нас разные весовые категории, я даже Городецкому отпор дать не могла, а Ветров знатно пообшибал им мебель в той квартирке у Ланы.
Я поворачиваюсь к Владиславу Каримовичу спиной, немеющими пальцами расстегивая блузку. Жакет, во внутреннем кармане которого все еще лежит заявление из ЗАГСа, кладу подальше от Ветрова.
— Кому-то понадобится запасная жизнь, — хрипло шепчет Владислав Каримович, осторожно обводя пальцами синяки на моей спине. Их немного. Но я даже представлять не хочу, как они выглядят. Швыряя меня в шкаф, Юрочка совершенно не церемонился.
Секунды начинают становиться бесконечными.
От быстрых прикосновений мужских пальцев, от обжигающего дыхания на моей коже у меня перед глазами плывут черные круги.
Я боюсь. Каждую секунду боюсь, что баночка с мазью полетит на кровать. А после и я на ней окажусь. Придавленная тяжелым телом.
Он ведь хочет, я знаю. Помню как сейчас тот раскаленный и душный эпизод в его кабинете. И неспроста он так отметелил Городецкого, в каждом эпизоде той драки, в каждом ударе сквозила такая неприкрытая ярость, граничащая с бешенством…