Большим пальцем, он огладил кожу груди, у самого края моего лифчика и улыбнулся.
Странно, но от этой улыбки, я смогла совладать с собой и своими страхами мгновенно.
— Отодвинься, животное! — рычу я, упирая в необъятные плечи свои ладони. — Мы разобьёмся!
— Не кричи. Я же сказал, я не глухой.
— А-а-ай! — выкрикнула я, скорее от неожиданности, чем от боли. Этот невменяемый сорвал с меня послеоперационный пластырь и помахал им перед моим носом. — Ты… Ты! Козёл!!!
— Животное… Козёл… Ну пока что это хотя бы не лишено логики, Лилечка. — подмигнув мне, он отстранился, выпрямившись на водительском сидении. Поднёс пластырь к своему носу, отчего у меня глаза на лоб полезли, и шумно втянул носом воздух.
Изврат! Твою налево, а! Ну разве может быть в одном человеке столько отклонений, пороков и безумия?!
— Не чувствую… — хмуро пробубнил он, злобно зыркнув на меня. — Ну ты и… молодец. — скрежетнув зубами, он вновь щёлкает кнопками на торпеде и берётся за руль, скомкав в руке мой пластырь.
Вот это я встряла. Поправляю футболку, рассматривая свои повреждения и неверяще таращусь на Зверя. Опять на свою грудь. Опять на Зверя.
— А где? Где всё? — остервенело, срываю два оставшихся пластыря. Бросаю их под ноги. Ощупываю грудную клетку и плечи, водя ладонями по гладкой и перепачканной коже. Подсохшие бардовые кляксы единственное, что осталось на моём теле.
— Кстати, у супов нет такой регенерации. Это так, к общему сведению.
Регенерации? Сведению?
Становится нечем дышать. Хватаю ртом воздух, пытаясь унять бешеный стук сердца. Перед глазами стремительно темнеет. Кожа словно льдом покрывается, немеет и покалывает.
Этого не может быть. Я же видела. Я чувствовала. И врач! Был же ещё врач со скорой…
— Кажется, мне плохо… — заплетающимся языком, выдыхаю прежде, чем меня полностью накрывает темнота. Лишь отдалённо я слышу то ли рык, то ли вой какого-то животного поблизости.
Сознание возвращается неожиданно. Вместе с тяжестью и неприятным запахом. Открываю глаза медленно, пытаясь сфокусировать взгляд на светлом помещении. Отчётливым чёрным пятном на мне что-то лежит… Кто-то.
Сглотнув, смотрю на огромную голову, покоящуюся на моей груди, и не решаюсь пошевелиться. Воняет какими-то лекарствами или химикатами, не знаю. Запах слишком въедливый и резкий.
Кошка спит. Ей нет никакого дела до того, что её "лежанка" очнулась и ей нужно чем-то дышать.
Я в больнице. Кажется. Решаюсь заговорить:
— Эй… — голос хриплый и сухой. Горло тут же першит. Убью за стакан воды! — Эй…
Уши дрогнули. Пантера лениво открыла один глаз, наклонив голову вправо, и громко фыркнула. Я вздрогнула от этого звука.