Девочка растерянно застыла на месте, продолжая сжимать в руках поднос и не понимая причину гнева матери.
— Я спрашиваю, откуда у тебя деньги?
— Я их заработала, — тихо ответила Кэрол.
— Ты — заработала?! — Элен засмеялась, стараясь вложить в свой смех как можно больше презрения, чтобы уязвить девочку. — Каким же образом? У тебя появились свои клиенты?
Лицо девочки перекосилось, пальцы до боли впились в острые края подноса. Когда она заговорила, голос ее дрожал.
— Мы с Эмми работали летом, подметая парк, и нам за это заплатили.
— Вот как? И ты скрыла это от меня? Ты заработала деньги и спрятала их от меня? Спрятала, когда я отдаю последние крохи, чтобы прокормить тебя?
— Я… я не спрятала, я отложила их. И, видишь, не зря — я купила тебе лекарства.
— Лекарства? К черту твои лекарства! — Элен в исступлении сгребла медикаменты и швырнула в лицо опешившей девочки.
— Я же сказала, что мне не нужны эти лекарства! Почему ты никогда не слушаешь меня, ты… ты… — казалось, она не могла найти достаточно мерзкие слова, чтобы бросить ей в лицо дочери.
И вдруг внутри у Кэрол что-то оборвалось. Рыдания сдавили ей грудь, перехватив дыхание, и ей захотелось закричать, закричать, что есть силы, во все горло, чтобы ее вопль услышал весь мир, чтобы все узнали, какая она несчастная.
Подняв поднос, она с силой бросила его прямо в мать, заставив ее вскрикнуть от неожиданности.
— Я ненавижу тебя! — задыхаясь от слез, закричала девочка и выскочила из комнаты.
Меган поймала ее у лестничной площадки, но Кэрол вырвалась, изумив женщину силой, о которой та и не подозревала.
— Пусти меня! Тебя я тоже ненавижу, старая высохшая мумия! Я всех вас ненавижу! Ненавижу!
— Свихнулась! — Пегги прижалась в двери, уступая дорогу девчонке и пораженно наблюдая, как она сбежала вниз по лестнице, а через секунду хлопнула входная дверь.
— Она убежала на улицу? — Пегги стала осторожно спускаться по ступенькам, желая удостовериться в своих словах.
— Да, на улицу, — сухо ответила Меган, направляясь в комнату Элен.
— Но ведь она без куртки, она замерзнет!
— Ну и дай бог, никто по ней скучать не будет, — огрызнулась Аркет и захлопнула за собой дверь.
Кэрол не помнила, как бежала по улицам, лишь ледяной декабрьский ветер постепенно прояснил ее сознание, и тогда она остановилась. Словно затравленный зверек озиралась она по сторонам, сжавшись от пронзительного холода и внезапно осознав, что стоит на улице, далеко от дома, в продуваемой насквозь блузке и старых потрепанных туфлях, уже давно служившими ей домашними тапочками. Тело била неудержимая дрожь.