- Я стерла ноги... Боюсь, Одесса все-таки от меня не в восторге...
- Это я виноват, затаскал вас окончательно. У вас есть что-нибудь, чем можно обработать раны? – спросил Яков Соломонович.
- Боюсь, что нет.
- Тогда у нас два варианта: либо спуститься на пляж и долго-долго купаться. Морская вода делает чудеса. Или же зайти ко мне. У меня есть аптечка.
- Да вы не беспокойтесь, заживет.
- Конечно, заживет. Но обработать все-таки надо. Пойдемте-пойдемте.
- Да как-то неудобно беспокоить ваших соседей. Поздно уже.
- У меня нет соседей. Я в одноместном.
Они зашли в номер, он дал ей чистое полотенце и скомандовал:
- Идите в ванную, мойте ноги. А я пока тут все приготовлю.
Потом он усадил ее поудобнее в кресло, сел перед ней на корточки, взял в руки ступню и, осторожно присыпав ранку каким-то порошком, залепил ее пластырем. Затем то же самое сделал со второй ступней.
- Это толченый стрептоцид. Для таких вещей лучше не придумаешь.
- Спасибо вам, не дали пропасть.
Поднимаясь из кресла, Юля опять качнулась, но он подхватил ее и на секунду задержал в руках. Внутри нее что-то оборвалось. Почему-то ей сразу стало наплевать на то, что он для нее слишком стар, что он женат, что они работают вместе, что ситуация тривиальна до пошлости: пьяные командировочные... Она видела только его желтые глаза то ли хищника, то ли какого-то древнего бога, тонула в них и становилась легкой-легкой, почти невесомой.
Укладывая вещи в дорожную сумку, Юля думала о том, что, побывав замужем, родив двоих детей и имея в разводе время от времени легкие кратковременные романы, она так и не узнала, что такое страсть. Ей казалось, что ее обокрали, провели, надули. Что ее мужчины, прекрасно зная, каким может быть секс, не удосужились, или поленились, или не сочли ее стоящей посвятить в это таинство, в которое, она не сомневалась, они посвящали других своих женщин, и ей даже не приходило в голову, что они одинаково скучны с ними, как и с ней. И еще она металась между страхом, что продолжения в Москве не будет, и яростным желанием этого продолжения. Разумеется, она не собиралась доставать его телефонными звонками, подкарауливать, бегать к нему при каждом удобном случае, и уж тем более афишировать отношения. Но как добиваться его, если он не захочет их, Юля еще не придумала. Она дала себе неделю, за которую либо все решится само, либо что-то ее осенит, и дальше этого решила пока не заглядывать.
Москва встретила затяжным дождем, кафедральной и бытовой рутиной. Дни крутились серой юлой на фоне тоскливо-однообразного звука мегаполиса, а ночи обжигали воспоминаниями, мучили дурными мыслями, плохими предчувствиями и осознанием никчемности жизни, как уже прожитой, так и грядущей.