– Если бы твой отец был жив, он бы презирал тебя. Ты – чертово разочарование, весь в мамашу. Ничего не стоишь, – проворчал он, и хлестнул меня ремнем по спине.
Жгучая боль пронзила тело, словно горячие угли обожгли кожу через тонкую футболку. Видеть меня сломленным было для него сплошным удовольствием, но я не хотел при нем проявлять слабость и сдерживал крики изо всех сил, в то время как он продолжал хлестать меня ремнем по спине. Но мое молчание лишь больше разозлило его, и он стал бить сильнее. К счастью, я быстро потерял сознание и упал, не в силах терпеть боль.
Такое повторялось не раз, и я потерял счет подобным ночам. По крайней мере, иногда все кончалось очень быстро, а иногда, как в этот раз, все тянулось в мучительном ожидании. Я ненавидел такие ночи больше всего. И проводил весь день ухаживая за скотом и занимаясь садом, молился, чтобы он забыл об обещанном наказании. Но он всегда помнил. Со злобной улыбкой на лице дед тянул меня в сарай, смеясь всякий раз, когда я умолял его дать мне еще один шанс. Я умолял и обещал стараться изо всех сил... быть лучше, послушнее, но он был совершенно непреклонен. Вскоре я понял, что это бессмысленно. Он наслаждался причиняемой мне болью, я понял это по его взгляду. Казалось, что мои мольбы были просто разминкой перед игрой, наполнявшая его ожиданием главного события. Этот сукин сын был больным на всю голову.
Со временем я стал сильнее и научился абстрагироваться от всего, мечтая о том дне, когда я смогу сбежать – дне, когда я буду свободен. Мне было почти пятнадцать, и этот момент настал. Все случилось в ту ночь, когда он чуть не убил меня. Тогда он решил заменить привычный кожаный ремень колючей проволокой. Металлические шипы врезались мне в спину, вырывая плоть. Закончив, он оставил меня истекать кровью в конюшне. Я не знал, как долго пролежал там. Тогда Эммерсон удалось ускользнуть из дома, чтобы помочь мне. Она склонялась над ранами на спине и плечах, все время плача. Девчонка умоляла меня сбежать, пока еще была такая возможность. Я знал, она была права – другого выбора не оставалось. Взяв еду и одежду, которую она сложила в рюкзак, я ушел. Было паршиво от того, что пришлось оставить Эммерсон. Я хотел взять ее с собой, приглядывать за ней. Я был уверен, что бабушка Луиза позаботится о ней и защитит, чего мой дед никогда бы не позволил ей сделать для меня.
Считал, что жизнь бродяги будет лучше, думал, что смогу вырваться на свободу, сбежать от насилия, страха и страданий, которые причинял мне дед, но оказался неправ. Чертовски неправ. Я променял один ад на другой. То, чему мой дед не научил меня, я познал сам, пока скитался по улицам. Было страшно, и я почти всегда был голоден. Я никому не мог доверять. Казалось, что все были против меня. Из-за этого пришлось быть сообразительнее и хитрее, чем все окружавшие меня отбросы общества. Я воровал. Я дрался. Даже убил парня – ударил сукиного сына прямо в горло, когда тот полез ко мне.