Зимний вечер. Их дом в Крайове. Мама что-то читает. На полу возится совсем еще маленькая Машинката, роется в рабочей корзинке... Штефану поминутно приходилось бросать греческую грамматику, чтобы отобрать у малышки очередной цветной клубочек прежде, чем она начнет его облизывать, но он и рад был бросить греческую грамматику...
Странно. Если припомнить, мама, выбираясь в Крайову, Костаке и Люкситу с собой брала редко, а его – почти каждый раз. И когда Машинката родилась, ее тоже.
Тихий скрип дверей. Штефан занят, домашние дела его никогда не касались, но книга вдруг выскользнула из рук матери и упала ей на колени. А после – и на пол, когда она стремительно поднялась с кресла. В дверях – дядька, видно, что только с дороги, даже плащ не скинул, да и снег не отряхнул толком, и Штефан с визгом бросился вперед, и сестренка взвизгнула тоже, просто так, за компанию, а мама... Мама так улыбалась...
Макарко пихнул его в плечо – он, кажется, сбился с шага. Из-за Макарки выглянула Ануся, посмотрела с сомнением, точно убеждалась, что Штефан еще не шатается от выпитого. И тут же вскинула сияющие глаза на Макарку, обнимавшего ее куда крепче, чем положено для танца. Что ж! Им сегодня можно!
Что тогда говорил дядька? Извинялся за позднее вторжение, объяснял его необходимостью срочно возвращаться к армии... Мама отмахнулась, протянула ему сразу обе руки. Все можно, если человек вырвался с войны в короткий отпуск, верно? Не до соблюдения церемоний...
С другой стороны круга залихватски свистнул Гицэ, и Штефан подхватил, ответил. Девки отступили на шаг, и Штефан потащил Макарку и второго соседа вперед, пригибаясь и вытягивая руки. Выпрямился, притопнул вместе со всеми.
Бои тогда шли уже за Дунаем. Точно, так и было – дядька рассказывал про дело при Фетислане, и Штефан снизу вверх с восторгом смотрел на орден на черно-красной ленте под воротником мундира. И удивлялся, почему у матери вдруг стали такие печальные глаза, – это ведь настоящий подвиг, вступить в сражение, не дожидаясь подкреплений, и продержаться... Машинката долго и серьезно разглядывала блестящую звезду, потом потянулась потрогать, и мама снова заулыбалась.
Кто-то из стариков остановил музыку и пляски. Над хутором в вечернем небе загорались крупные звезды – пора было вести молодых. Подошли Симеон со Станкой, Михай, гости зашушукались. Сейчас посыплются самые доброжелательные советы пополам с препохабнейшими шутками. Макарко испепелил Штефана предупреждающим взглядом, но Штефан острить и не собирался. Только почтительно, как боярыне, поцеловал Анусе руку и со всей силы шарахнул друга по спине. Кажется, Макарко был ему благодарен за сдержанность.