Глава 18. Охота
Джастин
– Она боится превратиться в безумную старую кошатницу, – хмурясь, говорит Оуэн.
Я медлю, раздумывая над его словами, пока мой мозг пытается понять, что я упустил.
– Напомни, о ком мы? – сказать, что я немного рассеян, было бы огромным преуменьшением.
– Бекка, – говорит он таким тоном, будто сомневается, следил ли я вообще за его рассказом.
Дерьмо. Вспомнив последнюю реплику, я опускаю гири, которые поднимал, и тяжело выдыхаю.
– А у нее есть кошка?
– Нет, – отвечает Оуэн, беря две сорокафунтовые гантели и занимая место на скамье рядом с мной. – Я сказал ей, что это, мать его, нелепо.
Бекку я знаю плохо. Она не любит рассказывать о себе, однако я знаю, что она пережила сексуальное насилие. Ключевое слово этой истории – «пережила». Оуэн однажды произнес слово «жертва» в присутствии Элизы, и она его чуть не кастрировала.
Бекка казалась вполне нормальной. Она не была робкой с мужчинами, по крайней мере в нашем дружеском кругу, но, очевидно, уже два года она ни с кем не встречалась, и Оуэн попрекнул ее этим. Это вызвало целую дискуссию, которая привела к этому самому пересказу.
Я беру со скамьи полотенце и стираю пот с затылка.
Его история – хороший способ отвлечься, потому что уже несколько дней я мысленно проигрываю время, проведенное с Элизой, словно песню на автоповторе.
Может, физически я и нахожусь в зале нашего спортивного комплекса, но где мой разум? Он все еще прикован к ночи субботы, ночи, которую я провел в постели Элизы. Я не могу прекратить думать о ее мягкой коже, о том, каково это было – держать ее в руках, или о том, что она может вытворять своими губами… Об этом я тоже много думал, особенно в душе, который я с субботы начал принимать чаще.
Я также прокручивал в уме тот странный разговор, который случился позже, и то, что она приравняла себя к случайным связям.
С тех пор у меня не было возможности повидаться с ней. Она была занята работой и другими личными делами. Отчасти я был немного сбит с толку. Откровенно говоря, я не привык к женщинам, слишком занятым для того, чтобы повидаться со мной, или отказывающим мне в сексе – что Элиза и сделала в то утро, когда мы проснулись в одной постели. Может, она действительно была слишком обижена, но мне кажется, что это не все.
Элиза – не какая-то фанатка, которая пускает на меня слюни и готова целовать землю, по которой я ходил. В каком-то смысле было приятно услышать нет. Ей все равно, кто я и что умею вытворять с клюшкой и шестифунтовым диском из твердой резины. Я для нее – просто Джастин. Она делает все на своих условиях, и это лишь распаляет мое желание преследовать ее.