Жаль, что она так и не поняла, что этот мудак нас с Яром ничему толковому научить не может.
Мать терпеть не могла семейных склок, вот только мои отношения с её новым мужем не сложились с самого первого дня, а отношения с Яром старый хрыч испортил сам. Весьма осознанно.
А мама до последнего надеялась нас всех помирить. Ох, мама… Такая умная в деловых вопросах, такая мечтательница в семейной жизни.
Яр расплевался с отцом настолько, что вообще отписал мне эти идиотские акции, потому что я просто попросил. За какой-то символический бесценок.
А я попросил, потому что очень хотел сохранить за собой вот это вот право зайти в кабинет отчима с ноги, и перед тем часом, когда я прижму старого мудака к ногтю — воспользоваться им.
Хотя он пытался всеми возможными законными средствами избавиться от меня. Как он только ни пытался провернуть перекупку через третьих лиц… А для незаконных я его, видимо, недостаточно бесил.
— Я не могу вас пропустить всех, — девочка отчаянно старается сопротивляться моему напору, — меня уволят.
— Тоже мне, беда, — фыркаю я, вытягивая из кармана визитницу и опуская перед девушкой светлый прямоугольник с контактами моего агентства, — уволят — позвони мне. Я плачу лучше Олега Германовича. И не имею моды распускать руки.
Цветочек.
Нет, натурально. Я мог бы блефануть изощреннее, поубалтывать еще подольше, у этой же Маргаритки очень красноречиво стекленеют глаза. Я угадал — лапы старик распускал. Вряд ли дело дошло до чего-то внятного, не те у него годы, но девочка явно напрягалась.
Отец всегда учил, что в делах нельзя допускать никаких личных отношений. Не умеешь разделять личное и работу — даже не пытайся их смешивать. Если понравилась смазливая девочка, что пришла к тебе на собеседование — просто не бери её на работу. Она точно трудоустроится, а вот ты потеряешь лишнее искушение на рабочем месте.
У второго мужа моей матери были на этот счет другие взгляды. Он себе не умел отказывать совершенно. Хотя нет — умел. Когда дело касалось его денег. По крайней мере, знай мать обо всех его леваках — наверное, не стала бы держаться за этого ублюдка до последнего. Но он виртуозно их прятал, скрывал, выплыли только два или три косяка, без особых последствий, мать прикрыла на них глаза — “хотела сохранить хорошие отношения”.
Как всегда. И со всеми. Как она с таким менталитетом умудрялась еще и своим отелем управлять — я понятия не имею. Это был какой-то особый дар, она и в семье была белой вороной. Слишком мягкая, вопреки нашей общей кислотно-разъедающей среде. Но с крепкой хваткой истинного удава. Удивительное сочетание.