Я еще раз окинул распростертое подо мной тело — узкую спину, юбку, скомканную на талии, круглую задницу, и отстранился, не испытывая ни единой эмоции.
Стянув презерватив, небрежно скинул его в мусорное ведро. Подтянут боксеры, застегнул молнию, оставив без внимания пуговицы и плюхнулся на кровать.
Рыжова тем временем кое-как сползла со стола, тряхнула густой копной волос и начала собираться. Она неторопливо поправляла одежду, волосы. Движения ленивой, удовлетворенной кошки. Красивая. Но гладя на нее, мне хотелось только одного — чтобы поскорее свалила.
Тело получило разрядку, перестало гореть похотливым огнем, а мозги по-прежнему пережевывали сегодняшний пролет с Никитиной. Что уж скрывать, многое бы отдал чтобы вот так горячо закончился сегодняшний вечер не с брюнеткой, знакомой с детства, а с совсем другой девушкой. У которой, блядь, есть парень. Интересно, она с ним так же самозабвенно трахается, как мы с Рыжовой? Может прямо сейчас, в эту самую минуту она на нем скачет?
Твою мать. Задолбала! Все мысли умудрилась засрать. Дашка, мать твою, ромашка!
Сердце, как бешеное гудело в груди, и словами не передать, как ей сложно было держать себя в руках, изображать уверенную в себе львицу. Снова секс, и снова чистая механика. Алена не знала, что разозлило Магницкого, но прекрасно понимала, что с ней он просто спускал пар. Одно радовало. В этот раз ей не пришлось лезть к нему в штаны. Сам пригласил. Хотя кого она пытается обмануть? Не пригласил. Просто кивком подозвал, как голодную дворняжку, ничуть не сомневаясь, что побежит следом.
— На будущее, — Рыжова подошла к кровати и склонилась над парнем, наблюдающем за ней без единого намека на эмоции. Провела кончиками пальцев по бедру, задержавшись возле ширинки, потом вверх по резко очерченным мышцам живота, по гладкой, твердой груди, — я на таблетках. Если ты мне дашь гарантию, что ни с какой шалашовкой без резины не совокупляешься, то можем без гондонов. Мне так больше нравится.
— Угу. А мне кто такие гарантии даст? — хмыкнул Егор, небрежно убирая ее руку. Прошелся скептичным взглядом по ее ногам, бедрам, задержавшим на том месте, которое до сих пор еще пульсировало сладкой истомой, — сама-то не зря пилюли глотаешь, раз любишь «по живому». Мне, знаешь ли, не в кайф, в чужой сперме баландаться.
Холодные слова ядовитым жалом впились куда-то в грудь, под ребра.
— Магницкий, ты скотина! — произнесла Рыжова, ничем не выдавая своих эмоций. А они были. Хотелось треснуть ему по башке за такие слова, но она сдержалась.
— Удивлена? — он вопросительно вскинул брови.