— А ну стоять, Зорька!
Воришка, пробравшийся к соседям, был обнаружен, сконфужен и контужен брошенным мной ботинком. Я же говорила, что меткая!
Спайк, не ждавший подставы, поперхнулся консервной банкой, затравленно прижал упитанное пузо к идеальной соседской лужайке и сделал вид, что не имеет ни малейшего отношения к разоренным мусорным бакам. Он даже попытался незаметно вернуть крышку на место, но хвост — это не лапа. Точности там никакой.
Под тихий вздох ужаса драколича мусорный бак перевернулся, задел собрата по несчастью, тот соседа, и все дружно покатились по дорожке, оставив содержимое на лужайке.
Выскочивший на улицу сосед увидел бардак, воцарившийся на некогда идеальном газоне, и в отчаянии заголосил.
У мертвого дракона включился инстинкт самосохранения, который настойчиво подсказывал, что его сейчас укокошат повторно. У меня дернулся глаз.
— Ну все, клыкастик. Ты доигрался!
Я подняла топор войны, точнее, поливальный шланг, крутанула вентиль и пошла в наступление.
И не дошла — кто-то очень ловко перехватил меня за талию.
— Пожалуйста, не надо, Тесса. Спайк плохо переносит холодную воду.
Двор накрыла волна черного света, и сосед замер на месте. Птицы, кумушки в домах напротив тоже. Даже ветер, еще секунду назад щекотавший волосами шею, казалось, призадумался о вечном.
Я тоже стояла как громом пораженная, но магия к этому не имела никакого отношения.
А кто имел? Так Данте Праймус, собственной некромантской персоной.
Небритый. Усталый. Свободный.
— Спайк. — Некромант посмотрел на своего питомца — клянусь, просто посмотрел! — и виновник морально скончался на месте.
По тому, как и что кто-то ест, можно очень многое сказать о человеке.
К примеру, Кельвин — прирожденный глотатель огня.
Это стало понятно, едва красавец-некромант придвинул тарелку с жареной картошкой, сыпанул сверху ложку перца, облил все жгучим соусом и намазал хлеб горчицей с хреном.
У простого смертного кушанье прожгло бы дыру в желудке, но Палачу хоть бы хны. Ел и даже к водичке не тянулся.
— …дал ребятам задания, а сам иду и думаю: что-то в этой истории не сходится, — вещал Кельвин, закусывая ядреной картошечкой в самых драматических паузах, так что вместо любителя острых соусов невольно наворачивались слезы у слушателей.
Эдвард был удостоен почетной наградной ленты «Подозревака года».
Ему постоянно что-то мерещилось в собственной тарелке. Он всматривался в каждый кусочек картошки, как орел всматривается в проносящиеся снизу просторы. Подозрительно принюхивался и четко следил за тем, с какой скоростью пустеют соседние тарелки.