Филипп Голиков регулярно делал доклады, примерно раз в неделю его канцелярия готовила спецсообщения для первых лиц СССР: Сталина, Берии, Молотова, Маленкова, Тимошенко, Ворошилова, Жданова, Жукова и даже для наркома ВМФ Кузнецова. Только вот, в этих сообщениях доклады разведчиков с мест почему-то комментировались словами о возможных провокациях. Просто Голиков старался подгонять получаемую разведывательную информацию к концепции товарища Сталина. Потому на сводках о возможных сроках немецкого вторжения и подготовительных мероприятиях фашистов, Голиковым делались пометки: «информация неподтвержденная» или «не заслуживает доверия». Или даже: «слухи и донесения, в которых сообщается о неизбежности войны Германии против СССР в самое ближайшее время, нужно расценивать как дезинформацию, инспирированную разведкой Британии». Так что, Голиков, с одной стороны, вроде бы важные разведывательные сведения руководству страны предоставлял вовремя, а с другой — он же и нивелировал значение самих этих сведений. Сам же Голиков искренне разделял мнение Сталина о том, что Гитлер не начнет войну с СССР до тех пор, пока не победит Англию. Он же не дурак, этот Гитлер, чтобы на два фронта воевать?
И Георгий Константинович, разумеется, хорошо знал ту линию лизоблюдства и угодничества, которую Голиков гнул, подыгрывая Сталину в вопросе мнимых провокаций и потока, якобы, дезинформации от советских разведчиков. Потому, едва начальник разведки вошел в кабинет, Георгий Константинович встал из-за стола навстречу ему с суровым выражением на лице и, указав на разложенные на огромном столе для совещаний карты, привезенные комиссаром Лебедевым, произнес громогласно:
— Взгляни-ка, Филя, что ты со всей твоей разведкой проворонил! И за что тебе только государственные деньги платят? А проворонил ты все районы сосредоточения и всю дислокацию немцев и финнов. И все планы их ударов по нашей территории и запланированные маршруты движения их войск тоже. Мышей ты не ловишь, Голиков. А вот разведка Краснознаменного Балтийского флота смогла вскрыть немецкий план «Барбаросса» и предоставить исчерпывающую картину. И это уже не подготовка провокаций, а самая настоящая подготовка войны с планом блицкрига по трем стратегическим направлениям танковыми клиньями. И даже товарищ Сталин, увидев этот немецкий план своими глазами, больше про провокации не говорит. Наоборот, дал мне все полномочия принимать меры. И я, уж, их приму, не сомневайся!
Филипп Иванович сначала потупился и смутился, но тут же нашелся. Цепким умом аппаратчика, поднаторевшего в интригах, он мгновенно понял, что раз сам Сталин дал полномочия Жукову, то лучше не перечить, а подыгрывать начальству. Мог бы, конечно, рогом упереться и сказать, что все это тоже большая дезинформация и провокация. Но, какой смысл упираться, раз Сталин уже дал Жукову «добро»? Да и укладывалась немецкая диспозиция на этих картах в имеющиеся сведения от разведчиков. Потому Голиков кивнул и сказал спокойно: