Осмотрелся.
Вся наша группа сидела в намордниках, как и наставники. Мы непонятливо переглядывались, все затихли. Если раньше атмосфера в фургоне была безмятежно веселая, предвкушающая и авантюристская, я бы сказал, то сейчас напряженная. Беспокойство ощущалось кожей, и нервы натянутые, куда тем струнам.
— А теперь что? — сдавленно пискнула одна из девушек с пониженной социальной ответственностью.
— Молитесь, молитесь, мясо! — неожиданно резко и зло выдохнула Лидия, а у меня сразу морозная волна прошла от поясницы, поднялась до затылка.
Не вязалось привычное поведение наставницы с такой экспрессией, поэтому становилось понятно, что дело не просто запахло керосином — оно им завоняло. И тут же стало не до тонких материй.
Через пять секунд щелчки индикатора крио слились в один монотонный звук, взвизгнула система оповещения, настроенная на предельные для меня значения.
Вашу мать!
Я смотрел на шкалу, как на смертельный приговор: «…1600…1700…1800…1900…».
Нет, это еще не конец. А цифры продолжали пусть и медленно, но расти и расти. Приготовился активировать артефакт «Абсолют Крио». Еще минута сверху будет жизни, потом наступала не-жизнь.
Одновременно с этим фургон начал заполнять янтарного цвета, пузырящийся газ, даже не знал, как описать явление. Воздух стал оранжевый, и словно кипел, местами сгущался, а где-то, наоборот, бледнел и истончался. И постоянно находился в движении, будто живой организм, но бестелесный, он сейчас отыскивал щели в нашей обороне, чтобы атаковать. Или некто злобный перемешивал адское варево огромным половником.
Звук сирены продолжал врезаться циркулярной пилой в мозг.
Заткнись, сука!
Сам вижу!
Казалось все — предел!
«…1999…2005…2011…».
В тот момент, когда я был готов использовать арт, показатель интенсивности в один миг провалился до предыдущих значений — двенадцать крио в час. И туман, как по мановению волшебной палочки исчез. Лишь кое-где по углам фургона оставались бледно-оранжевые клочки. Несколько секунд и от них не осталось следа.
Никодим, сдавленно охнув, свалился мне под ноги, а дыхание Федора стало сиплым, хриплым. Вокруг защитных очков учителя скопились капельки… к чертям! Какие капельки?! Ручьи пота! Они сбегали со лба, и дальше бежали поверх плотно прилегающей к коже оправы защитных очков, образовывали русла на щеках. Лоб покрылся блестящей в таком освещении испариной. Складывалось впечатление, что сенсей только что разгрузил вагон с цементом или выполнил марш-бросок в полной выкладке.
Я подался вперед, помог усесться наставнику, начавшему подавать признаки жизни, тот благодарно кивнул.