При виде меня мальчик спрашивает в слезах:
— Кто вы?
Ему не больше пяти — максимум шесть. Большие карие глаза, потемневшая от дыма кожа и копна рыжих кудряшек. Тяжёлая деревянная балка пригвоздила мальчика к полу. В его руке зажата игрушка. За ней он побежал в комнату? Ему следовало бежать прочь из дома и никогда не оглядываться. Когда-то и я могла оказаться на его месте, лишившись родителей по вине Королевского Правосудия. Слава Матери, что он сам цел и невредим.
— Сейчас достанем тебя.
Я проверяю, чтобы шарф надёжно закрывал мне лицо. Хотя это всего лишь ребёнок, всё же будет лучше, если он не запомнит моего лица. В конце концов, я одна из шепчущих.
Мальчик начал кричать:
— Мама! Мама!
Я не представляла, как выгляжу в глазах ребёнка, пойманного в ловушку разваливающегося дома. Моё лицо и руки покрыты сажей, глаза обведены чёрной краской, а на бедрах висят кинжалы. Вдобавок ко всему, я тянусь к нему руками в чёрных кожаных перчатках. Я была примерно его возраста, когда меня похитили, хотя дворцовая стража была одета явно поприличнее.
— Пожалуйста, — умоляю я. — Прошу, не бойся меня. Я не причиню тебе вреда.
Мальчик не перестаёт кричать. В панике он начинает задыхаться и кашлять, потом на мгновение останавливается, чтобы набрать воздуха. И в эту короткую заминку я слышу, как воздух пронзает резкий металлический свист. Сигнал Эстебана — прибыли чистильщики.
Сквозь треск огня, ужасные всхлипы мальчика и оглушающие удары моего сердца слышится стук множества копыт по пересохшей земле. Я опускаю шарф, дыша быстро и отрывисто. Нам нужно выбираться… немедленно. Осторожно протягиваю руку, демонстрируя ребёнку свои мирные намерения.
— Не бойся.
Эти слова не имеют для него никакого смысла. Мне известно об этом лучше всех. Но ещё я знаю, что не могу бросить его здесь умирать. И у меня нет времени ждать, когда он успокоится.
Шум от копыт звучит всё ближе. Я хватаю мальчишку за запястье. Старейшины советовали мне не использовать силу без их указания. Они не верят, что я могу контролировать свою магию. Но у моей силы есть один побочный эффект, благодаря которому ребёнок оцепенеет на некоторое время, достаточное для того, чтобы я смогла унести его в безопасное место.
Мальчик кричит всё громче. Он продолжает звать маму, которая уже никогда не ответит. Удерживая его запястье одной рукой, я зубами стягиваю перчатку с другой, освобождая вспотевшую ладонь. Перчатка падает на пол в тот момент, когда отчаянный крик мальчика почти разрывает мои барабанные перепонки.
Я делаю то, что должна. То, чего боялась. То, за что Королевское Правосудие использовало меня и за что шепчущие до сих пор не доверяют.