Он сжал мои пальцы и завел руки мне за спину, притянул к себе и поцеловал. Во время поцелуя, он отпустил руки и обнял. Я запустил свои пальцы в его волосы. Его руки забрались под мою футболку и блуждали по спине, как будто не верили в то, что ощущали, они перебрались на грудь, исследуя каждый сантиметр моего тела. Я помог ему и одной рукой снял с себя футболку. Его взгляд был одурманен, он потерял голову, как и я. Я не хотел ложиться, не хотел вести его в спальню, в кровать, мне было по фигу, если это продлиться пять минут, не спуская штанов. Потому что я знал, что так просто не отстану от него, и мы будем заниматься сексом всю ночь, и я был уверен, что он согласен со мной. Я снял с него футболку и стал целовать шею, он закрыл глаза и запрокинул голову, мои руки, как змеи ползли по его рукам, груди, прессу. Он схватил меня за лицо и снова впился в губы. Наши языки переплетались и сливались в единое целое. Я задыхался от страсти. Только такой агонии я жаждал в конце своих дней и ради этого я был готов продать душу Дьяволу. Он запустил свои руки мне в штаны сзади и сжал ягодицы. Я застонал и выгнулся. Он поцеловал меня в кадык, уткнулся в грудь. Я одной рукой залез ему в штаны и сжал член. Он сильно прижал меня к себе, я двигал рукой, он стонал мне в ухо…
Он на мгновение затих… Я думал, он сейчас кончит…
– Егор остановись, – прошептал он.
Я замер.
Мы тяжело дышали, сердца ухали в груди в унисон.
– Я так не могу. Прости.
Он отодвинул меня в сторону, и мне пришлось сесть рядом на диван.
Он встал с дивана, надел футболку.
– Прости, – повторил он и ушел.
Какой там «громом пораженный» – меня молния разорвала в клочья. Я не хотел думать, строить предположения, анализировать, размышлять, пытаться понять, злиться, рыдать, обижаться. Я сполз на диван и лег, свернувшись калачиком.
На следующий день глаза дома напротив были наглухо закрыты рольставнями, а через две недели от тети я узнал, что Гордей в больнице с COVID, в реанимации на аппарате ИВЛ.