— Пойдёмте, я покажу вам ваши комнаты, и мы позавтракаем, — сказала Лолита, и я поняла, что у нее большие планы. — Она посмотрела на нас и добавила: — Вы тоже следуйте за мной. Комната Анжелики рядом с вами, и вы должны знать, где спит ребёнок.
Мы не были против, и даже помогли женщинам с багажом, похватав самые тяжелые чемоданы.
— Это они, Лолита? — поинтересовалась Габриэла, постукивая тростью. — Твои русские девицы?
— Они! Чертей им под зад! — проворчала старуха, поднимаясь по лестнице. — Скандальные бабы! Придурошные!
Худая седая женщина, которая все это время молчала, засмеялась хриплым прокуренным голосом и хлопнула Яшку по заднице:
— Ничего! Бабы и должны такими быть! Да, кралечки?
— Ирен, твои русские корни делают тебя грубой бабой! — гаркнула Габриэла и тоже раскатисто расхохоталась. — Я даже не знаю, как твой муж прожил с тобой тридцать лет, упокой Господи его душу!
— Он очень любил поесть! — весело ответила ей Ирен. — И даже если бы у меня лицо покрылось бородавками, он никогда не бросил бы меня! Я прекрасно готовлю!
— Это правда, — закивала Габриэла, одной рукой опираясь на трость, а второй держа за ручку Анжелику. — Готовишь ты так, будто продала душу дьяволу!
Три женщины хохотали, а мы с Яшкой неожиданно для себя почувствовали облегчение. Дом перестал быть таким давящим, а страшные ведьмы такими ужасными.
Лолита провела женщин в то крыло, где находились наши комнаты, и ворчливым голосом принялась рассказывать о дымящих каминах и холодных полах, открывая замки на дверях.
— Посмотри, — шепнула мне Яшка и стрельнула глазами в конец коридора.
Я повернулась и увидела, что Анжелика стоит напротив лестницы и смотрит на арочный проем, прижимая к себе старого облезлого мишку, у которого вместо одного глаза была пришита пуговица. Девочка была бледной, её большие глазки, не моргая уставились в темноту третьего этажа, и даже с этого расстояния было видно, что она дрожит. Я осторожно приблизилась у ней, чтобы не напугать, но она почувствовала меня и, не оборачиваясь, сказала:
— Там больно.
— Что ты говоришь? — я присела рядом и взяла её холодную ладошку. — Кому больно?
— Ей, — она вытянула ручку с медведем, показывая на арку.
Я с замиранием сердца посмотрела в темноту, но никого не увидела, лишь часть стены, оклеенной темными обоями.
— Там никого нет, дорогая. Тебе показалось.
— Есть. Она живёт там, — Анжелика повернула ко мне бледное лицо. — Там больно.
Яшка даже рот прикрыла ладошкой, чтоб не издать какой-нибудь звук.
— Пойдем, посмотрим на твою комнату, — я улыбнулась девочке. — Как зовут твоего друга?