- Конечно, милая, - торопливо перебила мама.
- Тогда в чем дело? – надавила я, - Скажи мне, мам.
- Он создает впечатление мужчины, которого любые родители хотели бы видеть рядом с дочерью. Правильно себя ведет, говорит правильные и нужные слова, но так напряжен – будто все это лишь роль, которую он играет. А на самом деле совсем другой человек. Я могу ошибаться, дочка…
- И ты ошибаешься, мам, - я обняла ее, - Он именно такой, каким вы его видите – самый лучший для меня.
- Главное, чтоб ты была счастлива, милая. Мы с папой хотим этого больше всего на свете.
Надеюсь, я сумела ее убедить. Ведь ни слова из сказанного не было ложью, хоть Артур и правда был не совсем таким, каким его знали все кроме меня. Ведь помимо твердой воли, харизмы и множества других качеств, демонстрация которых вызывала в людях нужные ему эмоции и отношение, у него ранимое, истерзанное сердце и бездна отчаяния и боли глубоко внутри – там, где скрывалтся маленький одинокий мальчик, не видевший ничего хорошего в жизни.
- Твоя мама подозревает, что я запер тебя в золотой клетке, - шутит он или серьезен было непонятно. Мы ехали по пустынным заснеженным улицам – если снегоуборочная техника не соизволит появиться, ездить можно будет только в танке.
- Она знает, что это не так. Волнуется просто, как и всегда.
- Не без причин.
- Артур!
- Знали бы они, как часто тебе опасность грозит…
- Вернее, как часто ты меня защищаешь даже от малейшей? – я забралась к нему на колени, - Не позволю тебя обижать, даже тебе самому, тем более без причины!
Он не ответил, только прижал меня крепче, зарываясь лицом в волосы. Вот так – молча мы и доехали до дома.
А среди ночи раздался звонок. И вновь сердце замерло от страха на долгие-долгие секунды, пока Артур говорил по телефону в гардеробной. Вернулся, лег рядом и обнял.
- Зря испугалась – хорошие новости. Нашли того, кто Лиса заказал. Это Рыча – ну кто б подумать мог, что фраер так близко подберется….
Дальше я не слушала. Не было смысла, потому что Артур лгал мне. Иначе не дышал бы так надсадно, не сжимал бы меня подрагивающими пальцами, не сдерживал бы дрожь до судорог напрягая мышцы. Его слова, тон, даже голос…
Легла на бок, прижимаясь всем телом, пытаясь унять дрожь – свою и его, закрыла рот поцелуем, который он превратил в множество жадных, отчаянных, сладких до боли. Эта ночь у нас еще была. И следующая, и многие после нее. И дни, в которых безуспешно я пыталась узнать правду. Даже прямо спрашивала, а он смеялся и подробно описывал почему все нормально. С Рычей разделались не наши, передел во владениях Лиса отличная возможность хапнуть пару сладких кусочков, а его “наследники” слишком заняты друг другом и мелкими сварами и уж точно “не угроза нашей процветающей организованной преступной группировке”. Помимо слов подтверждал и делами. Меньше охраны, больше поездок, в том числе за границу - например, Валентинов день мы встретили в Париже. А уж различные мероприятия, включая те, которых избегал раньше из-за своей нелюбви к подобному - за два прошедших с известия о Рыче месяца, мы побывали на количестве, равном чуть ли не трети посещенных за два минувших года. Но, хоть и вел себя Артур как ни в чем не бывало, все равно в нем ощущалось нечто тревожащее меня. Нечто, вроде того, что было в самом начале - четко объяснить даже себе самой я не могла. С другой же стороны было то, что Артур никогда мне не лгал и уж точно бы не стал рисковать, существуй действительно серьезная опасность. А потому все чаще меня посещали мысли, что и поведение Артура, и мое восприятие всего лишь симптомы последствий пережитого. Даже оставшиеся знания из курса лекций психиатрии, прослушанного в университете, давали основания думать именно так. И все-таки…