Разумеется, парни на мойке могли бы справиться с этим делом. Но меня успокаивал сам процесс.
— Поговорить бы, — осторожно начал Верняков, не выпуская мобильник из рук.
Давно не видел я такого взгляда у друга. Только реально плохие новости могли заставить Славика нервничать.
— Кто? — без лишнего трепа спросил я.
— Исаев, — Славик вынул пачку сигарет из кармана, выдохнул: — Гоша звонил. Говорит, пацана увезли на «скорой». Он сейчас там. Врачи молчат. Сестренку его футболят по кабинетам. Гоша говорит, слышал, что хреново все. Вроде как, санитарки уже его в морг повезли.
— Хреново, — выдохнул я, а сам уже запрыгивал на водительское место.
Пацана было отчаянно жаль. И как-то с трудом верилось, что мелкого Феликса записали в покойники.
***
— Что с моим братом? Почему вы не пускаете меня к нему? Почему не говорите ничего?!
Я уже не понимала, с кем говорю. Не понимала, как громко кричу. Не понимала, почему никто в этом ужасном месте не отвечает на мои вопросы.
Уже два часа меня никто не слышит. Я каждой клеткой чувствовала, как медленно тянется каждая секунда. Словно кто-то сверху отмеряет ее. И не в пользу брата.
Все, что мне удалось узнать — Феликса действительно привезли на «скорой» именно сюда.
И все.
Точка.
В регистратуре молчат. В приемном покое — кивают и обещают пригласить дежурного врача. Все два часа обещают.
Я не знала, правда, не знала, что делать, к кому бежать, кого умолять о получении хоть какой-то информации о состоянии братишки.
Звонок сотового всего на миг отрезвил меня. Кажется, Гоша сказал, что я забыла у него наушники, когда работала в прошлый раз на мойке.
Было плевать. Так я и сказала Гоше. Но он вдруг появился в холле больницы. Велел сидеть и ждать.
А я не могла ждать. Понимала, что где-то здесь лежит мой брат. Меня убивала неизвестность. Убивало равнодушие врачей, проходящих мимо. Убивало бездействие. И страх, страх за брата.
— Сиди тут! — велел Гоша.
Я громко всхлипнула. Взгляд заволокли слезы. Казалось, будто меня лишили зрения. Но почему-то я верила Гоше. Уговаривала себя, что все будет хорошо. Вот-вот выйдет доктор и скажет, что Феликс Исаев не пострадал. А весь этот дурдом — недоразумение.
Вытерев слезы рукавом, выдохнула. Рыдания так и рвались из горла. Но понимала: нужно узнать, где брат и что с ним.
Увидела, как Гоша подскочил с места. А потом и вовсе перестала дышать.
Дверь клиники распахнулась. Я никогда не видела более страшного человека. И дело было не в его внешности. А в каждом движении тела, в каждом жесте. В том, как перед ним расступаются люди, словно пытаясь спрятаться от него и остаться незамеченными. Этот человек пугал до дрожи.