. О сей одежи худей мнози несъмысльнии ругахуся ему, укаряюще его. Блаженууму же си съ радостию вься приимающю укоризну ихъ, имея убо присно на памяти слово Господне и темь утешая веселяшеся: «Блажени бо, — рече, — есте, егда укорять вы, егда рекуть всякъ зълъ глаголъ на вы, лъжюще мене ради. Въздрадуйтеся въ тъ дьнь и възыграйте, се бо мьзда ваша мънога на небесехъ».
[956] Си въспоминая блаженый и о сихъ утешаяся, трьпяше укоризну и досажение от всехъ.
И се въ единъ дьнь шедъшю великууму отьцю нашему Феодосию некоторааго ради орудия къ христолюбьцю князю Изяславу, далече ему сущю отъ града. Таче яко и пришьдъ и до вечера умудивъшю ему орудия ради. И повеле христолюбьць, нощьнааго ради посъпания ему, на возе допровадити и́ до манастыря его. И яко бысть идый путьмь и возяй его, видевы и́ въ такой одежи сущааго, и мьневъ, яко единъ от убогыхъ есть, глагола ему: «Чьрноризьче! Се бо ты по вься дьни пороздьнъ еси, азъ же трудьнъ сый. Се не могу на кони ехати. Нъ сице сътвориве: да азъ ти лягу на возе, ты же могый на кони ехати». То же блаженый съ вьсякыимь съмерениемь въставъ, седе на кони, а оному же легъшю на возе, и идяше путьмь, радуяся и славя Бога. И егда же въздремаашеся, тъгда же съседъ, текъ, идяаше въскрай коня, дондеже трудяашеся, ти тако пакы на конь въсядяше. Таче же уже зорямъ въсходящемъ и вельможамъ едущемъ къ князю, и издалеча познавъше блаженааго и съседъше съ конь, покланяахуся убо блаженууму отьцю нашему Феодосию. Тъгда же глагола отроку: «Се уже, чадо, светъ есть! Въсяди на конь свой». Онъ же видевъ, еже тако вьси покланяхуться ему, и ужасеся въ уме и, трепетенъсыи, въста и въседе на конь. Ти тако поиде путьмь, а преподобьнууму Феодосию на возе седящю. Вси же боляре, съретъше, покланяхуся ему. Таче дошьдъшю ему манастыря, и се ишедъше вься братия поклонишася ему до земля. То же отрокъ больми ужасеся, помышляя въ себе: кто сь есть, еже тако вьси покланяються ему? И емы и́ за руку, въведе и́ въ трапезьницю, таче повеле ему дати ести и пити, елико хощеть, еще же и кунами тому давъ, отъпусти и́. Си же съповеда самъ братии повозьникъ тъ, а блаженууму о семь никомуже явивъшю, нъ сице бе убо по вся дьни о сихъ уча братию, не възноситися ни о чемь же, нъ съмерену быти мниху, а самому мьньшю всехъ творитися и не величатися, нъ къ вьсемъ покориву быти. «И ходяще же — глаголааше имъ — руце съгъбене на прьсьхъ своихъ къжьдо да имате, и никтоже васъ да не преходить въ съмерении же вашемь, да ся покланяете къждо другъ къ другу, якоже есть лепо мьниху, и не преходити же отъ келие въ келию, нъ въ своей келии къждо васъ да молить Бога». Сицими же и инеми словесы по вся дьни не престая ихъ наказааше, и аще пакы слышааше от братия, комуже сущю от мьчьтаний бесовьскыихъ, то сия призъвавъ и, яко въ вьсехъ искушенихъ бывъ, учааше и наказааше стати крепъце противу дияволемъ къзньмъ, никакоже поступати, ни раслабетися от мьчьтаний и бесовьскыя напасти, не отходити имъ от места того, нъ постъмь и молитвою оградитися и Бога часто призывати на победу злааго беса. Глаголааше же и се къ нимъ, яко тако и мне бе испьрва. «Единой бо нощи поющю ми въ