Слышали ведь вы притчу о десяти девах, о <пяти> мудрых и о пяти неразумных. Святое Евангелие возвещает: мудрые и девство сохранили, и светильники свои украсили милостынею и верой, и вошли в чертог радости, и никто не остановил их. А почему же другие были названы неразумными? Потому что девственную печать сохранили неразоренной и лощением, и бдением, и молитвами истончили плоть свою, а масла милостыни не принесли в светильниках душ своих, и потому изгнаны были из чертога; и тогда бросились искать продающих милостыню нищих, но не нашли их, ибо уже затворились двери Божьего человеколюбия.
Нехорошо нам, возлюбленные, то, что через боголюбивых людей посылает нам Бог на пользу душам и телам, удерживать себе, а хорошо подавать другим, нуждающимся. Ибо сказал апостол: «Лучше давать, чем брать»; «Блажен, — сказано, — думающий о нищих и убогих, в день скорби избавит его Господь», и еще: «Блаженны милостивые, ибо те помилованы будут».
Не станем уподобляться тем ропщущим, которые из-за своего чрева пали в пустыне; не станем помышлять бесовских помышлений, насаждающих в наши сердца непотребное, не давая нам воздать Богу хвалу за все его благодеяния к нам. Знаете ведь, к чему привело их роптание.
Сперва, когда вел их Моисей к Чермному морю с помощью столпа, огненного и облачного, не принялись ли они, забыв их наставления и все, что сотворил им Бог в Египте через Моисея и Аарона, вопить на Моисея: «Зачем ты привел нас сюда, чтобы мы умерли теперь в пустыне этой; не лучше ли б было, если б могилы наши в Египте были!» И когда провел их Бог сквозь Чермное море рукою Моисеевой и потопил их врагов, Пришли они в Мерры и обрели здесь горькие воды, и снова поторопились и забыли деяния Божий, возроптали на Моисея, говоря: «Что будем пить! Вот ты привел нас в эту безводную пустыню, где нет нам никакого утешения». И не осладил ли им Бог горьких вод? Но и тогда не пришли они в разум, и после всех тех чудотворений поклонились тельцу. И если б не встал Моисей, сокрушаясь, за них пред Богом, то истребил бы их Бог с лица земли. И снова воду им из камня источил, и хлеб им с небес даровал. Быть может, после этого воздали они Богу хвалу, безблагодатные? Нет, но принялись говорить: «Разве нам следует давать хлеб иноплеменникам?»
Эти мои слова не для всех, а для тех, кто тем болен и втайне ропщет. Но потому говорю это всем, чтоб вы не приняли в себя закваску сребролюбия. Говорил Иуда: «Зачем эта трата? Можно было это миро продать за большую цену и раздать нищим», а после не продал ли учителя своего за тридцать Серебреников, а сам удавился. И как мне не стенать и не тужить, возлюбленные мои, все это слыша от вас. Если б я мог, то проговорил бы к вашей милости пророческие те слова: «Кто даст главе моей камень и очам моим источник слез, чтоб плакал я день и ночь о дщери народа моего». Ушли мы в пустыню, по Писанию, и уповаем на Бога, спасающего нас. Не вывел ли он нас из мира, как из Египта, в сию пустыню безводную, не Моисеевой рукой, но благодатью Божией. И чем мы опечалены, братья мои и отцы?! Разве вы что-то принесли сюда из своего имения, или я что-нибудь требовал от вас, принимая в сию обитель? Или человеколюбие Божие чего-то нас лишило?! Не все ли дало оно нам молитвами святой Богородицы?!