— Я ей передам про старую, больную и неадекватную, — мстительно сказал Павел, успокаиваясь, — посмотрим как потом отдуваться будешь.
Побег из Коксы прошёл по плану. Хозяин дома, новоиспечённый свёкор Киры, был поставлен в известность, что им нужно срочно вернуться на побережье, потому что опасаются нападения. Зная, как опасна жизнь на побережье, он очень им сочувствовал.
На рассвете их тепло проводили и выдали большую корзину еды. Эля заподозрила, что последнюю ночь Павел провёл в фургоне не один, потому что глаза у Олги были на мокром месте, её взгляд постоянно возвращался к его лицу, а мужчина виновато отводил от неё взгляд.
Элино самочувствие существенно улучшилось, хотя она всё также изображала недомогание, а когда проводы закончились и они тронулись в путь, залезла в фургон, удобно там устроилась, завернулась в одеяло и стала досыпать недоспанное. Когда она проснулась к обеду, спазмы внизу живота её полностью отпустили, будто ничего и не было.
В этот переход вышло всего восемь человек. Кроме Коршеня, Глеб взял ещё четырёх наёмников, в числе которых был и Сич. Караван на этот раз состоял только из шести лошадей и одного лёгкого быстрого фургона, в котором были сложены вещи.
На Элю в этот раз были возложены обязанности поварихи. Она, конечно, могла упереться и отказаться кашеварить, наёмники и сами прекрасно могли справиться с этим делом, но с одной стороны, ей претило сидеть на шее бездельницей, а с другой стороны, изображать богачку, не желающую пачкать свои белые ручки, было даже опасно.
За первый переход она постаралась усвоить тонкости местной стряпни, привыкнуть к новым продуктам и специям, выспросить и прояснить все непонятные для себя бытовые заботы у опытной Олги.
В первый вечер, приступая к готовке, Эля волновалась, как балерина перед своим первым спектаклем. Она прекрасно чувствовала любопытные взгляды не только новых наёмников, но и Коршеня, и даже Глеба и Павла. Эти взгляды лишали её уверенности в себе, делали неуклюжими движения, и заставляли дрожать руки. Она внутренне суетилась, ругала себя, сомневалась, но старалась этого не показывать. Однако потом взяла себя в руки, вспомнила, что она магиня, открыла свой опять зажатый канал и на неё спустилась лёгкость, тот самый кураж, который делал её сильнее.
Коршень краем глаза следил за женщиной. Как и обещал Глеб, она вполне восстановилась. Не больная, не старая и адекватная, всё как и обещано. Она стояла у огня и деловито помешивала большой деревянной ложкой в котле, из которого вкусно пахло на весь лагерь.