Сумку бросила в угол комнаты, достала альбом для рисования и села на кровать. Я хотела запечатлить на бумаге образ Виктора. Сначала я наносила штрихи карандашом, а потом растушевывала их пальцем. Я хотела
быстро закончить набросок, добавив ещё несколько штрихов. Я рисовала самозабвенно. На бумагу ложились дерзкие, уверенные линии. Один набросок стремительно следовал за другим. Но тема не менялась. Все это были портреты одного и того же человека, только в разных позах.
Я рисовала Виктора сидящим, как тогда в Кафе, идущим, опустившимся на колени, когда он стоял возле меня с протянутой рукой. На всех рисунках он был изображен одетым, но без пиджака, что позволяло дать намек на мощные мускулы, которые я никогда не видела. Как мне хотелось увидеть его без одежды — и изобразить обнаженным…
Его тело я обозначала лишь несколькими сильными, простыми штрихами, не в состоянии сосредоточиться на нем. Но зато лицо на каждом из портретов вырисовывала с предельной тщательностью. И везде у Виктора было одно и то же выражение. То, которое я видела в последний момент, — нежное, сочувствующее и вместе с тем слегка порочное.
Виктор
Кровь стекает по нижней губе на пол, оставляя след, похожий на длинную полоску алой краски. Я копил ее во рту, пока она сама не начала вытекать наружу, — сплевывать чертовски больно.
— Пожалуйста, — молю я дрожащим голосом, меня трясет от страха.
Я стою на коленях на полу на кухне, меня всего колотит, руки связаны за спиной. Колючая веревка врезается в кожу. Он плохой человек.
— Ты умоляешь меня, щенок? — рявкает он, и ремень снова опускается на мою спину.
Я зажмуриваюсь, сжимаюсь от боли, лопатки горят огнем. Закрыв рот, стараюсь не издавать звука дышу носом, пока жжение не отступает.
— Как ты посмел забрать то, что принодлежит только мне — его ремень снова опускается на мою спину.
Фил. Его лицо всплывает в моей памяти, и я прячусь в тех уголках своего сознания, где есть он. Мой старший брат.
Он хватает меня за волосы и резко отводит мою голову назад, чтобы я посмотрел ему в глаза. Кожу под волосами пронзает боль.
— Ещё раз попытаешься спрятать от меня свою сестру, я убью ее и тебя. — цедит он сквозь зубы, и у меня сводит желудок от приступа тошноты. — Ты меня услышал? — кричит он.
Я пытаюсь сдержать слезы, и каждый нерв на моем лице сводит от боли.
Господи, она же еще совсем ребенок! Я моргаю, пытаясь отогнать слезы. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…
Моя мать сидит за стол с безумной прической. Эти двое явно под наркотой и не обращают никакого внимания на то, что происходит с двумя беспомощными детьми.