Студентки старались, как могли. Только вот ректор их усилия явно не оценил. Ни одну из них он не удостоил мощным столбом пламени. Всё больше тоненькими струйками, без всякого энтузиазма, а большинство из девушек вообще заработали вялый пых дыма из одной ноздри. Шамтаре, правда, повезло чуть больше других. Она использовала Грим Судьбы, превратилась в маленького дракончика, долго гонялась за огромной, размером с кошку, мухой. А потом сожрала ее. Спазм тошноты сжал мое горло, но Горал слегка полыхнул пламенем, и улыбнулся. Вот садюга! Что здесь смешного? Меня, конечно, предупреждали, что у драконов специфическое чувство юмора, но я не думала, что настолько.
Разочарованная Шамтара вернулась на свое место, едва сдерживая слезы. Злорадство всколыхнулось было в моей душе, но быстро отступило. Акавиша и вовсе не удостоилась даже струйки дыма. Она долго и очень нудно рассказывала скучные анекдоты, стоя посреди сцены в клоунском костюме, который скорее пугал, чем смешил. Таких клоунов с застывшими гримасами улыбки на белых масках обычно снимают в фильмах ужасов. Во время ее выступления Горал в нетерпении несколько раз переменил позу и все время отворачивался. А под конец демонстративно зевнул. Акавиша тут же прервала выступление и выбежала из зала, громко рыдая и трагически заламывая ножки.
Наконец, подошла моя очередь. Я встала, но ноги предательски дрогнули, и я чуть не плюхнулась обратно на стул. Давай, Алиса! Двум смертям не бывать, как говорится. На сцене мне делать было нечего, поэтому я подошла к Горалу и поднялась на постамент, на котором стояло его кресло, больше похожее на трон. Ну что, ваше огнеплюйное величество? Или я тебя сейчас рассмешу, или ты мне сделаешь секир-башка. Бровь Горала удивленно поползла вверх, когда я подошла к нему и спросила:
– Можно мне вам кое-что шепнуть на ухо?
Ректор сразу проснулся. Скука мигом улетучилась из его глаз. И в них даже мелькнуло неподдельное любопытство.
– Попробуй, – ответил он и чуть подался вперед.
– Вы не можете быть Судьбой, – прошептала я. – Вы слишком добрый для этого!
Ну все. Я сказала то, чему меня научил Азар. Теперь можно выйти из зала и отправиться в свою комнату рыдать из-за проигрыша. Горал опешил, удивленно взглянул на меня, вздрогнул, словно получил бандитскую пулю в спину, прошептал:
– Я – добрый?
И вдруг захохотал. Но как! Он бил себя по коленям, пристукивал по подлокотникам кресла, а потом и вовсе согнулся напополам, громко всхлипывая от смеха. В зале наступила гробовая тишина. Мне показалось, что я даже слышу как в желудке Шамтары бьется сожранная ею муха. А Горал все повторял сквозь слезы: