Белка, к слову, и вовсе на меня обиделась. Она пыталась нам помочь, но подожгла парочку тряпок, на том все и закончилось. Махнула хвостом и ушла спать в клетку. Даже дверцей сама хлопнула. Ну, и ладно.
В итоге после нашей уборки сарай превратился в более-менее пристойное жилище. У нас есть диванчик. Правда, один на двоих. Бэлла служит светильником. Хотя тут есть окна. А еще мы сделали отдельный кабинет.
— Ладно, на сегодня хватит, — вздыхаю я, потирая от усталости лоб.
Прелесть. И места полно. Реально огромный зал. Еще день на вынос мусора – и отлично будет. Завтра можно будет начать зазывать клиентов.
— Хорошо, — устало говорит Нот. — А что с этим щитом делать будем?
Он показывает на железяку, которую мы обходили стороной во время уборки.
Я присматриваюсь. В принципе, если там сделать дырку, то можно будет надевать на штангу. Массивный такой. Подхожу поближе.
На нем даже налет какой-то есть, потертости и два маленьких крепления с дырками. Если в них продеть ленту, то этот блин можно в руке таскать. Ага, если кто-то из нас его вообще поднимет.
— Можно сдать металл. На доспехи, — продолжает Нот. — Они неплохо дают за такое.
— Сколько? — уточняю я.
— Ну, пятьдесят золотых.
— Это много?
— Одна булочка стоит двадцать серебряных. Один золотой — это сто серебряных.
Задумываюсь. А почему бы, собственно, и не продать этот щит? Это будет нашим вложением. Тем более, Эцик говорил, что мы можем делать что угодно с этим хламом. Он нам даже спасибо скажет, если мы все здесь освободим. Он бы нас еще к себе домой запустил и сказал — делайте что хотите.
Только этот щит слишком уж огромный и толстый. Хоть на нем и видны отметины. В общем, нам его или сдать на металлолом или отдать кузнецу, который выплавит из него несколько гирь или еще что-нибудь в этом роде. Кузнецу тоже надо будет что-нибудь заплатить. Нет, ладно. Начнем с фитнеса. Это нам подешевле обойдется.
— Давай откатим его к Бэллиной клетке. Завтра сдадим его на металлолом, — выдыхаю я.
Ох и тяжелая же штукенция! Мы с Нотом еле ставим ее на ребро и катим по деревянному полу, оставляя грязные следы. Только подкатываем к клетке, как щит вспыхивает ярким серебристым свечением. Бэлла в клетке шипит.
— Ай! — кричит Нот, на ногу которого падает щит.
Там помимо “Ай” было еще несколько эпитетов, обогативших мой словарный запас в этом мире.
Инстиктивно отпрыгиваю в сторону, когда в щит летит огненный шар. А вот это уже Бэлла.
Я стою, хлопаю ресницами, не понимая, к кому бросаться: к воющему Ноту, держащемуся за ногу, или к белке, швыряющейся огненными шарами.