- Ты что! Даже не вздумай! – замахал на него руками студент. – Обидишь ее смертельно! Ты – гость! Поэтому тебе полагается оказывать почет и уважение. И лучшие блюда – тоже гостю! Таков наш закон.
- Но знаешь! Мне как-то неудобно…
- Даже не переживай об этом, - прервал его младший. – Но если это так напрягает тебя, можно сделать так. Когда потом, позже, поедем по интересным местам Алтая, если хочешь, можешь платить за проезд, за вход – там, где это понадобится.
Чимин сразу повеселел:
- Да, это будет справедливо! А на сегодня какие планы?
- Ну, ты же хотел поехать к пещере?
- Хотел!
- Ну, тогда надо будет взять лошадей в табуне отца. Но сначала – поедим. Сейчас маме воды отнесу.
- Давай! А я, наконец, умоюсь,- засмеялся Чимин.
- Ага, - откликнулся парень и понес воду, вылив ее в принесенное ведро.
А Чимину еще раз пришлось набирать себе воды для умывания. Когда, наконец, с гигиеническими процедурами было покончено, молодой человек прошел к дому, где во дворе уже опять водворился стол, и мать Аржана вместе с Эркелей в четыре руки споро расставляли блюда, тарелки, пиалы и мисочки. Чимин поклонился тетушке, та в ответ дружелюбно улыбнулась и сказала:
- Сейчас кушать будем!
Гость быстро отнес в дом полотенце и зубную щетку с пастой, а когда спустился с крыльца, за оградой, на улице, вдруг послышался дробный топот конских копыт. Он невольно повернул голову на звук и увидел, как у калитки остановился всадник, точнее всадница, а мать семейства радостно воскликнула:
- О! А вот и Айсулу вернулась!
Сквозь невысокие редкие планки ограды Чимину прекрасно было видно, как всадница ловко соскочила с седла, перекинула поводья вперед и повела лошадь к резному деревянному столбику, вкопанному в землю у ограды. Чимин еще раньше приметил его, но не мог понять, для чего предназначено это «украшение» деревенской улицы. И только теперь, видя, как девушка наматывает на него длинный повод, догадался, что это коновязь. Ему сразу все стало понятно, ведь Аржан говорил ему, что у них в Кырлыке разводят лошадей.
Между тем девушка сняла с лошади большую картонную папку и сумку, в которой, вероятно, хранились ее краски и кисти, и передала их подскочившему к сестре Шуну. Что-то негромко сказала ему по-алтайски, брат закивал согласно и унесся по двору в аил, унося принадлежности для рисования. Вскоре он вернулся к лошади, держа в руках большую мягкую тряпку, и, сняв с лошади седло и положив его прямо на траву, принялся вытирать ей спину и бока.
Девушка, между тем, вступила во двор, и Чимин смог спокойно рассмотреть ее.