Но девушка продолжала стоять, не замеченная, и жадно следила за каждым движением мужчины. Теперь она вполне могла понять, почему его группу с радостью встречали во всех уголках мира. Если он один такое вытворял, то что делали со зрителями они все вместе…
Песня закончилась, и Чимин замер на месте, тяжело дыша. Айсулу отчетливо видела, как вздымалась его грудная клетка. Потом подошел к телефону, нажал, выключая музыку, и сунул его в карман. А потом стал расстегивать пуговицы на рубашке и одним движением скинул ее с плеч и небрежно сунул на скамью. Девушка постаралась стать еще незаметнее, а лучше вообще – невидимкой.
А сама не могла отвести глаз от гибкого, сильного, красивого мужского тела, слегка мерцающего в свете луны: от широких плеч, тонкой талии, неожиданно длинных при, казалось бы, небольшом росте ног, от отчетливо видных кубиков на животе.
Смотрела и чувствовала, как кровь быстрее бежит по венам, приливает к щекам, охватывая пламенем все тело, отчего в груди странно щемит, а внизу живота растекается трепетная сладкая мука.
Парень между тем набрал из колодца воды, поставил ведро на скамейку и, зачерпнув полные, сложенные чашей ладони, плеснул себе в лицо, а потом еще раз – на шею и грудь, и зашипел от обжигающего холода.
Девушка сглотнула и, едва не теряя с ног шлепанцы, в одно короткое мгновение распахнула дверь аила и влетела внутрь. Постояла, глубоко и медленно дыша, стараясь унять пустившееся вскачь сердце, и прокралась на свое место. Так же, наощупь, открыла тумбочку, достала из ящичка свой альбом и какой-то карандаш (в темноте не видно было – какой), пробралась к небольшому окну и отодвинула короткую шторку. Лунного света с улицы было вполне достаточно, и девушка, усевшись прямо на застеленный ковром пол, принялась лихорадочно рисовать, стремясь по свежей памяти запечатлеть танцора, которого наблюдала несколько минут назад.
Она боялась, что если не сделает это сейчас же, потом не сможет вспомнить изгиб руки, поворот корпуса, замершие на носочках ноги, порхающие вокруг лица легкие волосы. И еще – это великолепное тело, со всеми его кубиками и мышцами, с непонятной татуировкой из угловатых, ломаных линий…
Айсулу рисовала и рисовала, переворачивая страницы альбома, пока вдруг не перевернула в очередной раз и не поняла, что – всё! Альбом закончился… Девушка даже застонала от разочарования. Но чтобы лезть в тумбочку и искать в темноте новый альбом… Она вдруг почувствовала, что сил совершенно не осталось, только какое-то опустошение…
Карандаш, острый кончик которого стерся почти до самого деревянного корпуса, выскользнул из внезапно ослабевших пальцев и упал на пол. Художница судорожно, рвано вздохнула, пошарив ладонью по полу вокруг себя, нашла карандаш и прокралась к лежанке. Положила в тумбочку свое сокровище и следом кинула туда же карандаш. Потерла ладонями лицо и беззвучно юркнула под одеяло. Вытянула озябшие ноги и затихла. Но стоило ей сомкнуть веки, как перед глазами встала фигура Чимина в белой свободной рубахе, двигающаяся так легко, стремительно и органично. А в голове зазвучала песня, под которую он танцевал.