Место учителя в жизни образованного византийца было, как правило, весьма значительным. Многие византийские писатели в автобиографиях или автобиографических экскурсах, наряду с родителями, называли имена своих учителей. Интимный характер обучения, передача учителем не только какого-то объема конкретных знаний, но и своего творческого опыта создавали в процессе преподавания особый нравственный и интеллектуальный климат.
После этапа первоначального обучения молодые люди из аристократических семей обычно направлялись в столицу или другой крупный город для продолжения своего образования у кого-либо из ученых, зарекомендовавших себя в той или иной науке.
Обычно уже в юношеском возрасте у учеников складывался под впечатлением личности учителя идеал ученого. С целью восстановления эталона интеллектуала в византийской литературе XIV в. используем характеристику, данную ученому начала века Феодору Метохиту его учеником, известным историком Никифором Григорой. Прежде всего он называет как непременный атрибут учености широкую эрудицию. Григора писал о Феодоре Метохите: «На каждый вопрос о делах давно минувших или о позднейших он мог отвечать во всякое время, и говорил, как по книге... Это была живая библиотека, в которой легко было наводить необходимые справки...» Непременным качеством ученого Никифор Григора считает стремление к постоянному совершенствованию в науке. Настоящий ученый «при смутном и тревожном положении дел, при самых разнообразных заботах, наполнявших его душу, всегда еще находил досуг читать и писать». Но в то же время он подвергал критике тех ученых, которые «с молодых лет совершенно предавшись ученым занятиям и оставаясь глухими ко всему происходящему вокруг них», не отдавали сил публичной общественной деятельности. Никифор Григора считал, что наука не может быть плодом трудов человека, оторванного от реальной жизни. Он писал: «Одиночное изучение наук, какое получается при посредстве книг, будет ли оно коротко или обширно, по моему мнению, походит на телесный организм, не имеющий еще души и только снабженный внешними чувствами...». Григора преклонялся перед великим логофетом Феодором Метохитом за его умение совместить научную работу с активной общественной жизнью: «Он так распоряжался временем, что с утра до вечера всецело и горячо был предан занятиям по общественным делам во дворце, как будто ученость была для него делом совершенно посторонним; ночью же, возвратившись домой, он весь погружался в литературу, как будто был каким-нибудь схоластом, которому ни до чего другого нет дела». Признаком большой учености Никифор Григора считал умение передать свои знания ученикам в отличие от такого учителя, «который с кафедры говорит речи неблаговременные, безрассудные, трескучие, шумные и не заключающие в себе ничего полезного» (115, 113—114).