А я держался. Хреново, но как умел. Если меня монстром считает, то что будет, когда со Зверем встретится… Но если Куколка не умеет понимать сразу и по-хорошему, то нужно худшее показать.
Чтобы ценить начала, и врубалась в ситуацию.
— Берг!
Глазенками хлопает, к кровати отступает. Смотрит с испугом, когда стягиваю кофту. Рана саднит, но меньшая из проблем. Тая хватается за свое платье, готовая до смерти за него драться.
— Что ты делаешь?
— Беру то, что моё по праву.
Он же… Он же не станет..?
Идиотка! Он монстр, конечно он сделает со мной всё, что захочет. Его не остановит ни сопротивление, ни страх. Ни те жалкие крупицы магии, что во мне сейчас были. Да и со своей «полной» силой я мало что могла сделать.
Оставалось только выводить зверя, чтобы он закончил всё это. Лучше быть мертвой, чем навсегда привязанной к нему. Игрушкой, которую просто таскают за собой и обращаются, как хотят.
А ведь он даже мне понравился. Тогда, в баре, Берг был красивым, обаятельным. Достаточно наглым, чтобы привлечь моё внимание, и не слишком, чтобы бежать после первого же бокала. Только это всё было маской приличного мужчины.
Знать не хочу, что он мог со мной сделать в переулке, если бы я вовремя не сбежала бы. Убил бы? Взял силой, услышав отказ?
Соня, которую вырвали из лап подобного чудовища, ещё долго была с синяками. С яркими отметинами, которые не оставляли надежды на то, что именно с ней делал её чертов Истинный.
— Ты моя, куколка, — Берг ловит моё лицо, заставляя смотреть на него. — И я вдолблю это в твою голову.
— Насилием и страхом? — ненавижу себя за то, как дрожит голос. Выдает волнение, а смелость, предательница, испарилась под напором тёмных глаз. — Удачи.
— Думаешь, Дан примет тебя после? У тебя больше нет защиты, куколка. Будь благоразумной.
— Не смей!
Сжимаю запастья мужчины, когда он дёргает рукава платья. Но он даже не чувствует сопротивления, разрывая тонкую ткань. Едва успеваю подхватить, чтобы не показать грудь.
Отступаю, продумывая план побега, но мужчина перехватывает меня. Одно движение, и мы падаем на кровать. Прижата огромным, злым мужчиной. И, кажется, все идеи по спасению разлетелись.
— Пусти, Берг, пусти!
Крик единственно, что у меня остаётся, когда оборотень сжимает руки над головой. Он одной ладонью умудряется удержать меня, второй обхватывает шею. Жду боли, но мужчина лишь проводит пальцами, задевая саднящую рану.
— Не смей больше так делать, — рычит, уткнувшись в шею. Касается губами, шпарит языком, оставляя влажную дорожку. От холодного воздуха начинаю дрожать. И не только от него. — Не смей причинять себе боль, поняла?!