Кстати, я обнаружила, что у меня есть два таланта.
Умение играть в бильярд.
И умение раздеваться.
То есть раздеваться, как это делали девочки Лэша.
Я была звездой бурлеск-шоу Лэша. Места в первом ряду стоили триста долларов. В задних — сто пятьдесят.
У Лэша работали двадцать девочек.
Но зрители шли на меня.
Я знала это. Лэш знал это. Девочки знали это (одна из причин, по которой моим единственным настоящим другом в этом мире был Лэш, потому что, хотя девочки и притворялись, за глаза все меня ненавидели).
Триста долларов за первый ряд, и два танца за вечер. Оба по пять минут, две из этих минут в одних трусиках со стразами и туфлях на шпильках, кричащих «трахни меня», с двумя огромными веерами из перьев, которые я держала так, чтобы никто ни смог увидеть ничего лишнего.
Я была обладательницей длинных ног, великолепных волос, упругой округлой попки и красивого личика, но дело было не в этом.
Мой танец мог заставить возбудиться мужчину, который десять лет сидел на Виагре.
Итак, очевидно, что таланты, дарованные мне Богом, вывели меня на мой жизненный путь.
Я на собственном горьком опыте научилась идти вперед, не сворачивая, не пытаясь найти какую-то нелепую мечту, которая включала бы неидеальные городские площади и красивых ковбоев с милыми ямочками на щеках, а просто идти туда, куда вела меня жизнь.
Даже если это бурлеск-шоу, которым руководил латентный гей.
Я со всей серьезностью принялась за дело. Лэш платил мне хорошо. И предоставил мне водителя, чтобы забирать и отвозить домой, главным образом потому, что среди зрителей нет-нет, да и находились неудачники, которые частенько считали, что могут трахнуть меня на парковке или проследить за мной до дома.
Брут (это не его имя, я так его прозвала, в жизни его звали Фредди), мой водитель, — чернокожий здоровяк весом двести пятьдесят фунтов и ростом шесть футов пять дюймов.
Неудачники, которые следили за мной до дома, проезжали мимо, когда видели, как Брут выходит из машины, чтобы открыть мне дверцу.
Еще у меня была собственная гримерная. Потому что я была звездой шоу.
Но еще и потому, что Лэш знал, другие девочки тайно ненавидели меня.
Это была не роскошная гримерная из тех, где стояли шезлонги и шелковые ширмы.
Но это лучше, чем сидеть с теми сучками, которые притворялись со мной милыми.
Лэш подошел сзади к моему стулу и опустил руки мне на плечи, я отложила кисточку для теней и потянулась за блестками, которые наклею вокруг глаз.
— Ладно, Айви, я спросил — ты ответила, ты солгала — я спрошу еще раз, — тихо сказал он. — Как дела у моей девочки этим вечером?