Сейчас, схватив наколотую на оба копья громадную рыбину, я не заметил, как порвал её когтями и жадно впился в сочное мясо. Для моего тела эта еда была явным деликатесом. Набив утробу, я повалился на спину, довольно застонав. Тело не только не ело никогда такую пищу, но и никогда не ело так много. Оно испытывало тяжёлое блаженство, а чужой разум благодарность.
Лежа на спине и глядя на летавших высоко в небе птиц, я подумал, что, то, что я не съем, «домой» тащить не надо. Попробовать «деликатес» попытаются многие, и не факт, что только птицы.
«Подумав о „чёрте“, жди чёрта», говорила одна очень неприятная мне старушка, при встрече со мной.
Птицы вдруг стали резко расти в размерах.
— Чёрт побери, — сказал я сам себе, откатываясь от рыбы.
Тело выполнило незнакомую команду неохотно. Но, перевернувшись на живот, оно отпрыгнуло сразу метров на семь от места отдыха, оттолкнувшись сразу четырьмя конечностями и приземлившись на них же.
В полёте моё тело успело нанести кулаками несколько ударов близко подлетевшей «птичке». Не один-два, а сразу очередь. Прикинув, я предположил, что около восьми.
Однако, упав на «четыре точки», тело, забыв о копьях, бросилось наутёк в гущу леса. Сначала на четырёх, а потом, сильно оттолкнувшись передними и поставив себя на задние, на двух ногах, расчищая передними «руками» дорогу сквозь кустарник.
Прямо сказать, было от чего бежать. «Птички», вооружённые полуметровым клювом и почти такого же размера когтями на лапах со «шпорами», вызвали у «моего» тела дрожь воспоминаний, а у меня чувство озноба разума.
Остатки полутораметровой «рыбы» исчезли в прожорливых клювах мгновенно. Похожие на грифов трехметровые птицы, походив по берегу и попытавшись достать меня сквозь кусты, поднялись в воздух, едва не пригнув ветром деревья.
— Птица Рух, — попытался сказать я, но из горла вырвались нечленораздельные гортанные звуки, больше похожие на тихий рёв.
— «Понятно, — подумал я. — Значит разговаривать мы ещё не умеем! А вообще, на сколько мы разумны? Да и разумны ли?»
Разум больше проявляется в стаях, чему способствует обучение, передаваемый опыт, речь и другие виды коммуникации, а существо, в которое вселился мой разум, явно вело одиночный образ жизни.
Пока я размышлял, моё тело вышло из кустов на берег и побрело в сторону высокой, почти вертикальной скалы, стоявшей у самой воды метрах в ста справа вниз по течению реки, а подойдя к ней село возле кучи больших камней и по-детски заскулило.
Из-под завала торчали части тел погибших, точно таких же, как и он существ. Посмотрев на свои содранные в кровь пальцы рук, я понял, что «я» пытался откопать тела, но не смог. В груди сгустилась тёплая тупая боль, заломило скулы, а глаза наполнились слезами.