Оно упрямо впивается в душу, вытягивая черные нити, которыми Ворон опутал меня с головы до ног, как огромный паук. Запутавшись в паутине, глупой бабочкой бью крыльями, пытаясь спастись, но все тщетно…
Мне показалось. Все только началось. Он не отпустит меня от себя ни на шаг.
Это выдумка моего воспаленного мозга, панический страх перед будущим!
Мне бы собирать свою скудные вещи, замирая у дверей к возвращению слуги, но я продолжаю сидеть на месте, прилипнув к твердой подстилке, забыв, как дышать.
Слишком просто…
Я думала, это будет длиться вечность: его жестокость, откровенное и ничем не прикрытое желание меня унизить, разбить. Но прошло всего ничего, а он выгоняет меня за порог, словно сдался. Где все то, что он так тщательно забивал мне в голову, нагнетая каждой фразой и жестом?
Вскинулась, осматривая комнату от порога до стены, чувствуя на себе цепкий призрачный взгляд, но танцующие от огня тени на стенах пугали сильнее странного ощущения, и я закусила губу, отвлекаясь.
Накрутила себя до седых волос!
Поднялась, скидывая с голых плеч укрытие пледа, и подошла к постели, проводя по измятым простыням пальцами.
— Я так и не поняла, Ворон, в чем моя вина, — прошептала и вздрогнула, услышав шуршание мышей за стенами, показавшиеся мне тяжелыми шагами.
Просто напугана, вот и мерещится всякое…
— Господин велел собирать ваши вещи, — вернувшийся Хаял продолжал рассматривать меня с сомнением, заложив руки за спину. — Вас проводят, куда вы сами скажете, выдадут содержание и охрану.
— Благодарю. Мне это не нужно, я уйду сама.
— Это не щедрость, — вновь ткнув меня носом в беспомощность перед приказом, слуга поклонился, давая мне время собрать свои скудные пожитки и приготовиться к отъезду.
В неизвестность, полную вечного страха.
Вдруг он передумает? Вдруг найдет меня и вернет, чтобы закончить то, что неожиданно прервал? Что-то упрямо шептало у меня над ухом, что это не конец… Я еще успею прочувствовать дикую ненависть Ворона.
— Госпожа, — старушка Мерина, медленно поклонившись, без спроса вошла в комнату, опускаясь на старый стул. — Вижу, вы добились, чего хотели?
— Чего я хотела, по-твоему? — растерянно спросила я, заглядывая в выцветшие глаза.
— Свободы. Или я ошибаюсь? — она задумчиво склонила голову к плечу, рассматривая меня с головы до ног. — Неужели лебедушка прикипела к ворону?
— Не говори ерунды! — раздраженно бросила я, взмахнув рукой. — Просто…
— Просто сердце не на месте, — перебила она и поднялась, торопясь уйти. — Перья всегда крепче стали, — повторила старуха слова моего отца. — Подумай, девочка, стоишь ли ты одна целого народа.