Моя мать и сестры неуверенно сжимались в стайку, бросая пугливые взгляды то на меня, то на моего супруга, не решаясь сказать и слова. А Ворон, напротив, заинтересовался, вытягивая голову и укладывая ее на подставленный кулак.
Он рассматривал их, разделывал, как мясник шикарный отруб, думающий, с какого места начать. Он прекрасно знал, кто это. Растягивая губы в кровожадной улыбке, перевел на меня пронизывающий взгляд.
— С чем пришли?
— С вестью, — тихо сказала мама, прижимая поближе к себе Изоль, явно трусящую здесь быть. — Только пару слов для госпожи, повелитель.
— Выслушаешь, госпожа? — и не дождавшись моего ответа, велел. — Говори!
Мама… Она смотрела на меня синими глазами, в которых плескалась печаль, и с сожалением выдохнула. На осунувшемся лице все сильнее были видны морщины, которых, кажется, со времени моего отъезда стало только больше.
— Мама… — прошептала одними губами.
Беззвучно, но она поняла, и уголок ее тонких губ слегка дернулся в улыбке. Видимо, знание, что я все еще считаю ее матерью, немного обрадовало женщину.
— Твой отец, Альба… он мертв.
Небо над головой треснуло, с оглушающим грохотом рассыпая на голодную землю крупные капли дождя.
— Мертв?
Мама кивнула, и Маргарет всхлипнула, испугавшись грома.
— Его убили. Лорд Эстер приехал поздней ночью. Изуродованный, злой. Набросился на отца с ножом. Он не мог сопротивляться, был слишком слаб.
Часто моргая, я проглатывала заколовшее в носу ощущение, сдерживая желание закричать, размазывая по щекам слезы. Не сейчас. Нельзя. Не при Вороне.
— Я хотела, чтобы ты знала. Моя госпожа.
Поклонившись Ворону, она развернула сестер, аккуратно сбивая их ближе друг к другу, и поспешила уйти.
Глядя на край ее истрепанной юбки, я не слышала собственных мыслей, шокированная шумом в голове. Отец, ради жизни которого меня отдали во дворец, замуж за Ворона, как плату за лекарство, — мертв. Ничего не вышло. Все было зря.
Я не смогла спасти его и только сделала хуже.
— Я говорил тебе, моя госпожа, что предатель должен сдохнуть. Ты решила дать ему право на никчемную жизнь.
— Ты знал, — прошептала онемевшими губами, даже не взглянув на него.
— Знал. Еще в первый же день.
— Почему?
— Не мне сообщать тебе такие новости. Пойдем. Аудиенция окончена!
Я больше не слышала его. Просто шла, куда мне говорили, делала то, что мне говорили, растворяясь в отчаянье.
Пока карета возвращалась во дворец, я слепо смотрела в одну точку, зацепившись взглядом за вензеля на обивке, и ломала пальцы от гнева и переполняющего горя. Скорбь душила меня сильнее, чем гаррота, сдавливая горло и не позволяя произнести ни слова.