Пальцем подцепляет край ажурной ткани, нагло касаясь самих складок. Вздрагиваю, как от удара током. В сиденье вжимаюсь, мечтая слиться с кожаной обивкой воедино.
А ему наплевать. Долбаный извращенец.
По-прежнему не смотрит на меня, увлеченный собеседником по телефону. Словно робот, а происходящее его никак не трогает.
Чего нельзя сказать обо мне.
Кусаю губы, не позволяя сорваться жалобному стону. Прошу. Умоляю свое тело заткнуться и не реагировать. Но как? Он ведь даже не замечает моих внутренних стенаний. Руководит мной, как пальцем по глобусу. Куда тыкнет, там кожа плавится. Обводит призрачным пунктиром эрогенные зоны, о которых знает только он.
Мужские пальцы уже хлюпают по влажным складкам, добавляя к гребаному возбуждению чувства стыда и неловкости. Теку как последняя шлюха. Ненавижу. И себя и его. Его — за все. Себя за то, что становлюсь податливой в руках Хаджиева подобно куску сахарной ваты.
В отличие от Марата, который все такой же бесчувственный, как шквал ледяного ветра. Вот только он не тушит, а сильнее распаляет внутри меня жалящее пламя. Вышибает в параллельную реальность. И в тоже время соединяет нас невидимой цепью, провоцируя выброс окситоцина в кровь. Абсурд.
Поглаживает, с жадностью размазывая влагу возбуждения. Уничтожает любую возможность противится этой сладкой пытки. Парализует. Заставляет гореть и жадно хватать ртом воздух. Адское пекло добирается до мозга и камнем падает вниз живота, наполняя меня болезненной тяжестью. Стирает все протесты. Опьяняет и одновременно отрезвляет, сменяя ласку на грубые фрикции. Демонстрируя свою власть надо мной. Оставляя только одно правило — подчиниться, раздвинув ноги пошире.
Даже не хочу представлять, как я выгляжу с его рукой между ног. А поймав несколько брошенных взглядов водителя в зеркале заднего вида, чувствую как становлюсь позорно красного цвета.
Зато на лице Хаджиева нет и намека на желание или напряжение. И тем более смущение.
Будь он проклят.
А когда он проскальзывает пальцем вглубь, с губ непроизвольно срывается стон.
Мерзавец!
Самообладание терпит полный крах и я впиваюсь в его жилистую руку ногтями. Будь моя воля, я бы кожу с него содрала.
— Марат! — шиплю как дикая кошка. — Прекрати! — изо всех сил стараюсь избавиться от его наглой конечности. Вот только толку от этого? — Прошу… только не сейчас.
Хаджиев демонстрирует своё недовольство, сжав мое сокровенное местечко в мощной хватке. Настолько мощной, что искры из глаз. Но подобная грубость лишь обостряет восприятие и без того заведенного тела.