— «Пожалуйста. Только я не шизофрения. Я Сори. Восточный Ветер. Отвечаю за…. Впрочем, это не важно. А кто ты, девочка Саша»?
— «Человек с планеты Земля, — вновь пожала я плечиком, рассматривая себя в большом зеркале. Оттуда смотрела на меня растрепанная девица самого обычного вида. Глаза, правда, странноватые какие-то. Вроде бы и цвет тот же самый, синий. И ресницы самые обычные. Длинные, темные. И губы как губы. Совершенно не модные. — Человек. Девушка. Не была, не состояла, не имею. Что-то еще интересует?»
— «Интересует. Как ты здесь оказалась? Кто тебя переместил в Элейнлиль»?
Будто я знаю!
— «Шел. Поскользнулся. Упал. Очнулся — гипс», — ответила я общеизвестной фразой.
— «Как это?» — не понял Сори.
— «Шла на сцену. Увидела какую-то странную тень. Услышала треск оборвавшейся веревки и шум падения тяжеленной дуры. Хрясь, блямс, бум — ой-ей-ей. Снег, колокольцы, голоса. Очнулась в этом доме. Все!»
— «Вот, значит, как… Что ж, мне надо подумать. До встречи, девочка с Земли»
Так тихо стало. Тихо-тихо. Настолько, что мне немедленно захотелось устроить небольшой бум. На худой конец — мелкую пакость. Эх, была не была! Где-то я тут расческу видела. Не массажка, конечно, но красивая. Деревянная, с редкими зубьями. Явно волосы у моего богоданного густые и трудно расчесываются…
Принц Энгельберт
— Сашка! Иди сюда, чудовище! Я ж тебя сейчас… Я из тебя…. Я…. я не знаю, что с тобой сделаю!
— Нашел дуру, — донесся до слуха легкий шепот, прошедшийся по моим плечам озорным сквознячком. — И чего сразу чудовише? Я милое и симпатичное чудо.
— Энгель! Да остановись ты! Потом беглую супругу поймаешь! — догнал меня Генри. — Никуда она не денется. Пойдем, отец уже нас заждался. А с леди Сашей матушка разберется.
— Она издевается, да? — выдохнул я, пытаясь отдышаться. — Откуда это чудовище успело расположение комнат узнать? Да я сам тут путаюсь!
— Пойдем, пойдем, Энгель. Там гонец от Его Величества. Что-то срочное.
— Ты тоже издеваешься? Куда я с такой прической пойду?
— Прическа как прическа, — снова легкий ветерок по плечам. — Тебе даже идет.
— Вот это мне идет?! — поднял я рукой множество мелких косичек. И как только сумела не разбудить меня… — Ты издеваешься?
— Не-а! — перегнулась через перила лестницы девчонка. — Я ж, можно сказать, любя! Забочусь в поте лица о богоданном супруге, встаю ни свет, ни заря, чтобы ему волосы расчесать. Косички заплести. Они кстати, дредами называются… теперь можно неделю за расческу не браться. Или месяц.
Александра! — простонал я, представив себе, как сейчас появлюсь перед гонцом и дядюшкой Джи. — Ты не могла бы так не делать?!