— Я так и сделала. Я выбрала Артема, человека, которого любила, и эта жизнь, часть его. Мы не можем выбирать, какие части людей мы любим.
— А раньше ты была балериной?
Слова вырвались прежде, чем я успела их остановить, подогреваемые любопытством и оставшимся шоком.
Роксана помолчала, прежде чем спокойно ответить:
— Да, была. А теперь это не так.
Окончательность моего заявления укрепила то, во что я раньше верила. Женщины не могли процветать в этом мире; наши цели были недостижимы. Мы были либо женами, либо покойницами.
Вместо ответа Роксана взяла меня за запястье и вытащила из туалета. Я последовала за ней, когда она нырнула в уединенный альков. Она закинула ногу на стену и задрала платье.
— Ты в порядке?
Потом я заметила колено Роксаны. Там, где должна была быть безупречная кожа, колено Роксаны представляло собой скопление белых и розовых шрамов.
Даже коленная чашечка выглядела неуклюжей, почти помятой. Жестокость этого заставила мои губы приоткрыться.
— Нет. Я больше не балерина, — пробормотала она, опуская платье. Но не по тем причинам, о которых ты думаешь.
Посыпались вопросы. Я хотела знать все, хотела знать, что случилось и как она справилась с этим. Но в основном я просто хотела знать, больно ли мне все еще. Моя боль не оставляла меня, или ее?
— Что случилось? — спросила я. Лицо Роксаны напряглось, но она продолжила:
— Мой отец влез в долги. Много долгов. Когда ростовщик пришел за своими деньгами и мой отец не смог заплатить...Она быстро заморгала. — Мой отец слишком легко сломался, поэтому они обратили свое внимание на его маленькую дочь. Роксана замолчала.
— Зачем ты мне это показала? — спросила я. Роксана пожала плечами.
— Я люблю свою семью. Я люблю свою семью больше всего на свете. Она грустно улыбнулась мне.
— Я знаю, что ты не хочешь быть здесь. Я знаю, что ты лечишь Татьяну, потому что у тебя контракт с Константином. Вот и прекрасно. Но не суди о том, чего не понимаешь.
— Я понимаю мир мафии.
— Ты не знаешь мира братвы и Константина Тарханова.
Выражение лица Роксаны умоляло меня. — Он...он хороший человек. Жестокий, но хороший.
— Мне все равно.
— Я как-то говорила нечто подобное, — заметила она.
Но ты, не я, а я, не ты. Я склонила голову в знак согласия.
Над нами повисла тишина, не неловкая, а задумчивая. Когда я наконец задала вопрос, сидевший у меня в голове, прошло много времени.
— Акулы-ростовщики? Уничтожены?
— Хорошо, — подтвердила я.
Роксана коротко улыбнулась, словно вспоминая что-то с нежностью.
— Артем подвешивал их за пятки и кормил пальцами ног. Она провела пальцами по волосам. Тогда я и приняла его предложение. Я фыркнула.