Попакратия (Леутин) - страница 53
– Копец ты жмых.
Поднялся малыш, божий леденец, в уголках его рта скопилась пена. Он заговорил, словно грехометр всего малышатского общества:
– Что ты там кудахтаешь? Наши казачата тебя и твою сестренку от чертей защищают, дворовое ничтожество. Бивень. Малышную землю, отчизну нашу защищают, Великую Малышатию. Все наше исконное! А тебе куриные грудки подавай. Предатель Родины святой. Жопа-семиструнка.
– Спустись с Олимба, генацвале! Ты что нас лечишь? Сам-то хоть что-нибудь сделал, якорь?
– Я сделал? Я сделал? Да я уже за Москву воевал, когда ты еще на улицу не вышел.
– Это когда же ты успел там побывать?
– Да вот, успел.
– Ой-ой, с папочкой, наверное.
– Даже разговаривать с тобой противно. Ты муфлон. Алибидерчи. – Божий леденец сел на свою картонку.
– Сдалась вам энта Москва. Тоже мне гордость. Я тоже там был. Ну и что? Везде стаи диких псов, кошек и крыс, которые по ночам едят людей и распространя-ют бешенство. А вы говорите… Москвичи против того, чтобы власти этих крыс отстреливали. И знаете почему? Потому что людям самим нравится их убивать. Жажда убийства, как я понял, у москвичей в крови. Меня несколько раз пытались убить только за то, что я был в очках. Один раз меня чуть не зарезал двенадцатилетний школьник в подъезде пятиэтажки, потом за мной гнались какие-то странные существа в телогрейках, размахивая бутылками с пивом.
– Врешь.
– Поддерживаю. Меня там сбили машиной, когда переходил улицу. Другой водила притормозил, что-то кричал и выстрелил из машины в мою сторону из ружья.
– Виталз, ты че затух?
– Читай!
Лимит доверия поэта все еще не был исчерпан, поэтому дети принялись слушать и второй речитатив, куда более короткий, менее авторский, но более социально заряженный. Виталз прочел его громко, нараспев:
– И пердит, – добавил от себя один из слушателей. Это дополнение попало в самое сердце аудитории и было принято на ура.
– Ха-ха-ха, – смеялись малыши. – Он сказал «пердит». Пердимонокль!
Следующих красностиший Виталза никто уже не слушал, этого короткого оказалось вполне достаточно. Политическая сатира привела аудиторию в исступление. Малыши накручивали сами себя:
– Жолипец!
– Ворота!
– Педакокс!
Дряблый Живот пытался образумить сидящих рядом с собой представителей оголтелой массы:
– Это сморчок! Сморчок! Слушайте дальше!
Но скопище уже достигло нужного градуса настроения.
– Фу-фу-фу, тут кто-то напердимонокль!