— Как давно ты начал общаться с Инесс Фонберг? — задумчиво катая шар памяти по столу, спросил он. Голос его не был сердитым или раздраженным, скорее — отстранённым и безучастным.
— С того дня, как мы отправились в Хорийское княжество. Мы познакомились в капсуле гиперпетли ты и сам это помнишь.
— Почему ты ни разу не упомянул, что вы общаетесь?
— Не счел это чем-то серьезным. Общались и общались. Мы говорили о всякой ерунде, ничего особенного. Не знаю, зачем я ей нужен. Она часто говорила о моей уникальности, может из-за этого? — я пожал плечами и с любопытством уставился на отца.
Отец неодобрительно покачал головой, задумчиво уставился перед собой, его взгляд наткнулся на шар памяти, он резко качнул его, убирая в сторону.
— О чем вы говорили в последний раз? — спросил он.
— Она беспокоилась о моем здоровье, когда меня подстрелили. Сказала, что беспокоится. Еще я попросил ее об одолжении, и она не отказала.
— Что за одолжения? — настороженно уставился отец.
— Все есть на шаре памяти. Взгляни сам и сразу поймёшь.
Но отец даже не взглянул на шар. Только издал тяжелый вздох и мрачно уставился перед собой. О чем он сейчас думал, сложно было догадаться. Но одно точно было ясно — он злился на меня, все еще продолжал злиться, но я все еще никак не мог понять причину. Неужели всего лишь потому, что я не сказал про то что общаюсь с графиней? Нет, тут было что-то другое и отец почему-то не спешил мне рассказывать.
— Что искали в нашем доме? И почему? — осторожно спросил я. — Я не понимаю, как это связанно с Инесс Фонберг. Ты можешь объяснить?
Отец тяжко выдохнул, даже не взглянув на меня.
— Ладно, показывай, что у тебя там, — сказал он, прокатив шар по столу и остановив в центре.
Отец явно пытался уйти от ответа и мне едва ли это понравилось
— Не расскажешь, почему был обыск? — с удивлением уставился я на него.
— В нашем доме была прослушка, у нас нашли по меньшей мере пять «мух» — это такой подслушивающий артефакт.
— Кто подслушивал нас и зачем? — с недоумением уставился я на него.
Отец нехорошо усмехнулся, сощурил глаза, испытующе уставившись на меня.
— Ты что, думаешь, я в этом виновен? — теперь был и мой черед злиться.
— Нет, я так не думаю, — резко ответил отец, — но кажется мне, что ты меня обманываешь. Я слишком хорошо тебя знаю, сын, и сейчас вижу, что ты что-то скрываешь. Чувствую твоё притворство, вот только не могу смекнуть в чем дело.
Он снова испытующе уставился на меня.
— Не понимаю, о чем ты, — холодно ответил я, а отец нехорошо ухмыльнулся и закачал головой.
— Ты, наверное, думаешь, что я ничего не замечаю, — начал он тоном не предвещающим ничего хорошего. — Не вижу, что ты изменился и странно себя ведешь. Самостоятельный стал… Слишком самостоятельный! У тебя дела какие-то появились в которые ты нас с матерь не посвящаешь!