Геннадий Григорьевич обратился ко мне.
— Так, Роман, теперь с вами. Подходите ближе.
Я подошёл к столу, встал сбоку от редактора, чтобы видно было экран монитора. Геннадий Григорьевич дважды щёлкнул папку с моими работами, открыл первый файл.
— Я скопировал всё для удобства. Вы не против?
— Нет, с чего бы.
На экране высветился текст, я пробежался глазами по первым строчкам — монолог запертого в доме кота, небольшой рассказ с претензией на юмор. Не самая сильная моя вещь, я бы сказал, слабенькая во всех отношениях, но редактору виднее.
— Хотите начать с этого?
— Да, и ещё вот это.
Он открыл следующий файл — «Исповедь поэта». Тоже нечто юмористическое, но малолитературное. Оба рассказа я написал очень давно, находясь в депрессии по случаю развода, чтоб хоть немного поднять себе настроение, и намерений когда-либо публиковать их у меня не было. Не было их и сейчас, однако Геннадий Григорьевич сказал твёрдо:
— Пойдут в следующий номер.
Мне стал понятен расстроенный вид Герасимова. Своими приговорами Геннадий Григорьевич выдавал истину в последней инстанции, обращаться куда-то ещё или спорить было бесполезно. Спрашивается: зачем я тут вообще нужен? Просто поставили бы перед фактом, а будешь возмущаться, так следующая редакция в соседнем райцентре километров за сто. Я развёл руками: вот она деспотическая редакторская политика. Впрочем, любая политика деспотична.
Я ушёл так же, как до меня Герасимов — с кислой физиономией и разочарованием в душе. Всё-таки сетевые форумы великая вещь, и не всё там чушь про редакторов. Но пусть будет так, как решил Геннадий Григорьевич, в конце концов, ему виднее, чем и как наполнять свою газету. Одно радовало: трёхмесячная подписка лежала у меня в кармане — первый мой гонорар.
Мой первый гонорар. В глупых юношеских мечтах, когда я только учился соединять слова в предложения, я возносил себя на самый верх Парнаса в объятия муз, и все мои гонорары издавали золотой звон — в буквальном смысле. Потом я начал обретать себя, понятие «мастерство» стало не пустым звуком, мой статус в моих же глазах понизился и вместе с ним понизился состав металла. Золото превратилось в серебро, потом в медь, в олово, в чугунину, а потом и вовсе стало деревянным. Это уже в переносном смысле. И вот теперь как финал мечтаний — прямоугольный кусочек бумаги с правом получения других прямоугольных кусочков бумаги в течение трёх месяцев — прекрасный результат двадцатилетних литературных потягушек.
Я вновь оказался в том месте, где рождаются мечты, и вся разница между мной тогдашним и сегодняшним заключалась лишь в том, что складывать слова в предложения я уже научился. Отрадно. Осталось понять, какова будет следующая мечта.