— Присаживайтесь, Варвара Ивановна, — Алтуфьев указывает на кресло перед своим столом и смотрит на моего бывшего мужа. Его голос смягчается, становясь дружелюбным: — А вы, Алексей Дмитриевич? Присядете?
— Постою, — отрезает Алексей, после чего взгляд ректора вновь падает на меня.
— Варвара Ивановна, я попросил вас зайти, чтобы прояснить несколько моментов по поводу вашего выступления. В ходе конференции у присутствующих сложилось впечатление, что вы, так сказать, перетянули одеяло на себя, лишив остальных сотрудников возможности выступить. Что можете сказать по этому поводу?
Я краснею, а следом бледнею. Алексей. Ну конечно это он. Тогда он все увидел и понял. Мне не показалось.
Я перевожу беспомощный взгляд с него на Алтуфьева. И что мне теперь делать? Не говорить же, что дочь декана допоздна шаталась по кабакам и потребовала выступить за нее? Гольберг после такого житья мне не даст.
— Мне жаль, что кто-то из присутствующих решил обвинить меня в присвоении чужой славы, — я вскидываю глаза и стараюсь говорить уверенно и твердо. — Тщеславием я не грешу. Задача была провести конференцию на уровне и со своей стороны я сделала все, чтобы так и было. Это все, что я могу сказать.
— Я посмотрел план выступлений, — подает голос Алексей, не прекращая сверлить меня глазами. — Перед вами должна была выступать Ольга Леонидовна Гольберг, дочь декана. На конференции она присутствовала, но на сцену так и не вышла. При этом сидела она в первых рядах и выглядела вполне здоровой.
— У нас с Ольгой была договоренность… — неуклюже начинаю оправдываться я, теряясь под мужскими взглядами.
— Варвара Ивановна, перед вами стоят два уважаемых человека, которые не привыкли, чтобы им лгали в лицо! — резко перебивает меня Климов. — Насколько я знаю, ваша коллега вернулась в гостиницу под утро, и скорее всего у нее попросту не было времени, чтобы подготовиться к выступлению. Желание трудиться за других и лгать, прикрывая коллегу едва ли можно считать качествами хорошего сотрудника.
Мне сложно дышать. Зачем он так? Уничтожает меня на глазах у Алтуфьева. Ему мало той боли, что он мне причинил? Мало, что унизил меня попыткой затащить в постель? Неужели он действительно так сильно меня ненавидит?
— Если только по какой-то причине вы не вынуждены прикрывать Ольгу Леонидовну из боязни попасть под прессинг ее отца, — заканчивает Алексей.
От неверия я каменею. И не только я. Алтуфьев тоже ошарашенно смотрит на Климова. До этого дня никто не пытался обвинить Гольберга в превышении должностным полномочий.
— Я говорил, что заинтересован в развитии образования, — громко и с нажимом продолжает Климов. — Петр Константинович, поэтому не буду врать о том, что меня воодушевляет родственное сотрудничество на одной из ваших кафедр. У меня есть основание полагать, что Ольга Леонидовна — работник недостаточной компетенции, который всячески нарушает трудовую дисциплину, прикрываясь должностью своего отца. Я убедительно прошу вас разобраться в сложившейся ситуации и принять меры, чтобы ваши остальные сотрудники могли полноценно работать, не взваливая на себя чужие обязанности.