Никто не двигается. Уж его-то они знают. И что за контору представляет. А то пришёл тут непонятный, остроухий, да наглый, порядки свои наводить. Примерно так мне виделось, бурлят мысли в голове у этих людей.
Мои предположения оказались правдивыми.
Все как-то понурились, притихли. Оттащили раненых, налили им водки для обезболивания и обеззараживания, как внутри, так и снаружи. Подняли стол и дружно за него уселись.
— Ну что за кипиш? К нам тут в помощь человека прислали, — на слове человек, младший лейтенант слегка поперхнулся, — а вы, быдлятина тюремная, сразу морду чистить кинулись. Или формы не видели?
— Так, это… мало ли, кто форму напялить может? Украл или ещё что, для своих целей. А мы потом виноваты будем, — оправдываясь, прошмякал мужик без половины зубов.
— Может, тебе ещё и удостоверение каждый раз показывать? Ты Дятел, не борзей, а то опять в «санаторий» загремишь, — рявкнул в ответ Гаврилов.
— Понял, понял, молчу.
— Итак, Филин, ты, где там спрятался, «смотрящий» блин недоделанный?! Как вообще такую заваруху допустил? Ты ж сам здесь на «птичьих правах», — осматривая сидевших за столом, продолжил кгбшник.
— Здесь я начальник. Так правильно Дятел сказал, откуда мы знаем, кто он и откуда? Быканул, получил от братвы на орехи, — насупившись, ответил тот.
— Ага, получил. Теперь у вас двое поломанных валяются, которые на орехи дать хотели. Так что, понты ты свои брось. Лучше расскажи ещё раз, что у вас тут твориться. Мы ж помогать приехали, а не в «стенка на стенку» играть.
— Так уже раз сто всё по полочкам раскладывал. Одних бумажек на моих историях записали целую папку. Что ещё говорить?
— Вот сто первый раз и повторишь. И чтобы детально, ничего не пропустив. Усёк?
Глава артельщиков сверкнул глазами в его сторону и сразу же понурил голову, соглашаясь с приказом.
— Вот и хорошо. Вы, товарищ Миндарис, особо на их говор внимания не обращайте. Тут половина сидевших, так что культуры и вежливости в них ни на грамм. А если опять бузить начнут, то зовите нас. Мы пока обойдём окрестности, может, заприметим что необычное, — напутствовал мне Гаврилов, выходя из дома.
Подняв всё ещё валяющуюся табуретку, я сел на неё и, приняв максимально бесстрастный вид, приготовился слушать.
* * *
— Значит, на этом участке чаще всего и происходят всякие странности? — уточнил я у Филина.
Мы уже второй час пробирались по чащобе, и глава артели был совсем не рад, что его потащили на холод просто так.
— Да, я же всё чётко пояснил. Работаем все трезвые, я за этим конкретно слежу. Но голоса мужики слышат, фигуры всякие светящиеся видят. Потому, как дневную норму намоем, так сразу в посёлок и бежим. Ночью, так вообще только похезать и выходим. Народ боится, духи лесные, мол, не хотят, чтобы мы это золото у них забирали. Потому и хренячат с ним всякие штуки. То в свинец превратят, когда уже на завод везут, то этой, как его… радио. ахтивностью наполняет, — ответил он.