Правила поведения мужчин-рабов регламентируются отдельно (см. соответствующий раздел о лицах мужского пола в «Рабской декларации»)
Читая этот бред, я изумленно-недоверчиво хмыкнула. М-да… Какое извращённое воплощение моего желания об уважительном отношении мужчин!
В зеркале заднего обзора сверкнул фиолетовым любопытный взгляд Таллы Ней.
— Кажется, мужчинам здесь опасно даже просто выходить на улицу, — пояснила ей, показывая брошюру. — Не успеют шагнуть за дверь, как первая встречная нагрузит их своими делами.
— Так и есть. Именно поэтому для решения вопросов при непосредственном контакте с населением и назначили меня. Как единственную женщину. Во избежание конфликтов и провокаций.
Микроаэробус уже поднялся до единственного уровня воздушной трассы и влился в негустой транспортный поток, ограниченный по краям антигравитационными буйками с красной подсветкой. Вечер плавно перетекал в ночь. За боковыми окнами мелькала прозрачная дымка подсвеченных трассой облаков, а за ними — непроглядная тьма. Кажется, дорожных пробок здесь не предвидится — приятное разнообразие по сравнению с Землёй.
Летели недолго, от силы минут пять. Я успела пролистать брошюру целиком и уяснить, что на этой планете женщина фактически возведена в правовой ранг идола, а мужчина низвержен до уровня разумной собаки. Это вызывало смешанные чувства.
Бойтесь своих желаний. Они сбываются… правда не так, как вы ожидали.
Пока я шокированно укладывала в голове все эти новости, микроаэробус свернул на широкую спираль спуска и начал снижаться.
И тут что-то непонятное стало происходить с моим организмом. Виски кольнуло, будто их куснуло два комара, а затем в голове раздался давящий гул. Я выронила брошюру, прикрывая уши, но это не помогло.
— Потерпите… потерпите… сейчас… — произнес обеспокоенный голос Таллы Ней сквозь сквозь шум в ушах.
Момент приземления я даже не заметила. Давление в голове было до того неприятным, что накатила тошнотворная слабость. Организм кидало то в жар, то в холод. Я чувствовала себя дверью, в которую ломятся незваные гости.
В буквальном смысле.
Сознание дергало и трясло от чего-то огромного, неведомого и тяжёлого, навалившегося всей своей массой. Казалось, даже слышен хруст сломавшейся мысленной «двери».
Я съежилась на заднем сиденьи, прижимая лицо к коленям и коротко, быстро дышала, мечтая только об одном — чтобы всё поскорее закончилось. Навалилось чувство дикой тоски, душевной боли, безысходности и самых разнообразных оттенков суицидных чувств, прежде незнакомых и потому сложно распознаваемых.