- Говорят, своя рубашка ближе к телу, - многозначительно тянет цербер, внимательно следя за каждым моим действием.
- Да. Но не в том случае, когда она сорвана с остывающего тела нищего, - складываю руки на коленях. - Разве нельзя жить хорошо, но при этом не делать плохо другим?
Взглянув на мужчину, успеваю заметить, как уголки его губ дрогнули в некоем подобии улыбки.
- Ты идеалистка, - насмехается надо мной.
- М-м-м, как ты интересно словосочетание «наивная дура» завуалировал, - прыскаю ехидно.
Секундная пауза, испепеляющий взгляд с зеленым огоньком в глубине - и лихорадочный мужской вздох.
- Отнюдь, - цербер вновь становится серьезным. - Я привык прямо говорить то, что думаю.
- Ты ведь иностранец? – направляю нашу беседу в иное русло. - Откуда так хорошо знаешь русский?
- Мама – украинка, - выдает честно. - В детстве часто говорила со мной по-русски. Да и вообще я во многом похож на нее…
- Ясно. Она на отдых не приехала с тобой? За границей осталась? – сыплю вопросами, словно мы близкие люди.
- Мама умерла, - сообщает цербер ровным тоном. - Давно.
Цербер умело прячет боль под непроницаемой маской. Но я все чувствую.
- Прости, - чуть слышно. - Моя тоже.
Молчим. У каждого из нас своя рана. Старая, но не до конца затянувшаяся. Кровоточит без срока годности.
Наши эмоции рвутся наружу и электризуют воздух вокруг. Однако мы оба сдерживаемся. Невыносимо.
- Цефей, - указываю пальцем в звездное небо, чтобы разорвать гнетущую тишину.
- Что? – сводит брови мужчина, но все же запрокидывает голову.
- Созвездие Цефей, - поясняю. – Вон тот неправильный пятиугольник, - очерчиваю пальцем в воздухе.
- Хм, - поворачивается и окидывает меня критическим взглядом.
Типичный мужчина! Ни капли романтики!
- Созвездие названо в честь древнегреческого царя Цефея, - продолжаю умничать, дико опасаясь нового витка нашего молчания. - Согласно мифу, он отдал свою дочь в жертву морскому чудовищу и…
- Хреновый миф, - гавкает цербер и рывком поднимается с земли, оттряхивая джинсы.
Искренне не понимаю, почему он вдруг вспылил. Следую его примеру, но встаю чересчур резко. Спотыкаюсь о булыжник и отшатываюсь назад, теряя равновесие.
С трудом балансирую на самом краю выступа, спиной к морю, рискуя сорваться вниз.
Выставляю руки перед собой, хаотично взмахивая ими и пытаясь ухватиться хоть за что-то. Чувствую, как горячая мужская ладонь окольцовывает мое запястье. Но этого оказывается мало.
- Замри! – с грудным рычанием приказывает цербер.
Однако мое тело не слушается: его будто тянет вниз мощнейшим магнитом. Ноги соскакивают с острого края. Лодыжку простреливает болью. Но мне так страшно, что я игнорирую травму.